Он ничего не мог более, кроме как припасть губами к ее руке, которой она закрыла лицо. И так и замереть над ней, желая слиться с нею навеки, но зная, что того, что он сделал, простить нельзя. Никогда. Как бы ни была сильна любовь. Самого себя он тоже никогда уже не простит. Он молча покачивал ее на руках и слушал, как бьется ее сердце. Этого было довольно. Большего быть не может.
— Опоздаем, — уныло сказала черепашка, глядя из своего угла, как королева Мари переворачивает вверх дном комнату Якула.
— Не опоздаем! — почти зарычала королева. — Я очень пунктуальна.
— Ты умудрилась опоздать даже на собственную свадьбу. Напомнить, сколько времени король прождал тебя в церкви?
— Это совсем другое! — прикрикнула Мари и тут же сердито откинула в сторону черепок битой посуды. — У маркиза странные понятия о чистоте.
— Так он теперь не маркиз. Он теперь Якул, — засмеялся Маглор Форжерон.
— Лучше бы вы, дядюшка, попытались расколдоваться — помогли бы мне искать ожерелье.
— Да сколько раз тебе объяснять, глупое создание, не могу я! Сто раз пробовал, ничего не получалось! Вот видишь? Видишь? — черепашка стала стучать лапкой по полу. И после очередного удара на месте черепашки появился старец с длинной бородой и в черном плаще вместо панциря. Старец посмотрел на свои руки и изумленно выдохнул: — Смотри-ка… и как это я так…
Мари, не обращая внимания на Великого магистра, стала грохотать шкатулками и сундучками, вываливая их содержимое на пол.
— Вот же! — воскликнула она и показала магистру золотистую голову змеи. — Давай, отправляй нас к Мишелю!
В следующее мгновение они уже стояли во дворе башни у разрушенного помоста. И изумленный магистр, глядя на открывшуюся им сцену, глубокомысленно изрек:
— Опоздали!
Отойдя в сторону от Сержа и Катрин, Его Величество не смотрел более на них. Он ничем не мог им помочь. Но хотя бы маркиза осталась жива. С остальным им придется справляться самим. Заметив Мари и принявшего человеческий облик Великого магистра, Мишель спешно подошел к ним. Ожерелье!
— Наконец-то! — выдохнул король и быстро поцеловал жену в щеку. Забрав у нее Змею, он зло произнес: — Где ты, проклятый Петрунель?
— Здесь я, здесь, — донеслось до них откуда-то из-за гор. И вдруг один из воронов приземлился на плащ короля. — Незачем так шуметь. Ну, порезвился! Ну, с кем не бывает! Думаете, так просто сидеть запертым в Безвременье? Так ведь исправил все — маркиза живая, память трубадуру вернул!
— Не лгите, магистр. Вы не резвились. Вы хотели другого! — гневно рыкнул Мишель.
— А что тут вообще делается-то, а? — раздался сердитый голос Мусташа. — Может, их всех в темницу, парни?
«Парни» радостно повынимали свои палицы и принялись галдеть.
— Ну невозможно работать в таких условиях. Драматизм теряется! — рассердился Великий магистр Маглор Форжерон и щелкнул пальцами. В то же мгновение разбойники замерли на своих местах. Остальные же переместились в Межвременье. — Мишель, лично мне неприятно разговаривать с лысой вороной!
— Это где я лысый? — огрызнулся ворон.
Мишель усмехнулся и, отмахнувшись от Петрунеля, посмотрел на Великого магистра.
— Что вы там предлагали с ним сделать? Раз уж в Безвременье ему скучно, и он ищет развлечений на свою лысую голову.
— Сперва надо решить, что делать с тобой, Мишель, — недовольно проворчал Великий магистр. — Ты понимаешь, что это никогда не закончится, покуда ты не примешь моего титула? Вас двое, — он кивнул на Петрунеля, — вы оба наделены волшебной силой. Но когда один из вас примет титул, второй силы лишится. Так было всегда, дабы не вызывать распрей в семье. Новые маги будут только в следующем поколении. Едва ли Петрунель женится, потому от недостойного семени в наших посевах мы избавимся.
Мишель удрученно вздохнул, посмотрел куда-то в неожиданно прояснившееся небо и недовольно буркнул:
— Черт с вами! Давайте ваш титул!
Великий магистр, приготовивший было еще полсотни аргументов, замер с открытым ртом, изумленно глядя на так быстро согласившегося короля. Потом вернул челюсть на место и радостно снял с пальца старинный перстень и сунул его в руки короля.
— Наделяю тебя силой, данной мне именем Великого Белинуса, и в подтверждение своих слов дарую тебе символ этой силы — перстень великого кельта! Род Наве отныне единственный, наследующий титул, как было задумано нашим общим предком.