Полин совершенно точно знала, как именно они будут разбираться. По-другому с ней никто еще не разбирался. И потому все эти полчаса усердно ему улыбалась. Все прочие удивленно озирались на ее головной убор, но Полин это забавляло — посмотрели бы получше на свои колпаки.
— Так как, говоришь, называется твой городок?
— Фенелла, мессир, — охотно закивала Полин. — Только это не городок, это столица королевства Трезмонского. Я состою при дворе короля Мишеля… Пожалуй, что первой дамой.
Она важно поправила складки котта и ткань вимпла у подбородка.
— Круто, — ответил ей «кухарка». — А костюм в театре напрокат взяла?
Полин почти ни слова не поняла из того, что он сказал, но дурой казаться ей не хотелось. И потому она вздернула свой носик и заявила:
— Мессир, я никогда не беру чужого. У меня довольно своего.
Несколько девиц в колпаках рассмеялись, но Полин выпятила нижнюю губу и добавила:
— У нас в королевстве вообще все у всех свое! Чужого не носим.
И так отчаянно захотелось Полин домой, что сам Господь услышал, как тоскует маленькое и нежное ее сердце, и перенес на родную кухню. Прямо к самой печке, где колдовала Барбара.
— Ты что подкрадываешься? — сердито спросила старуха. — Чтоб тебя унесли драконы, дуреху эдакую! Ты куда подевала мою сковородку?
XXXX
Февраль 1188 года по трезмонскому летоисчислению, Конфьян
Отняв от лица руку, Катрин с удивлением оглядела свою комнату и облегченно вздохнула. Дома. Они дома. Теперь все будет хорошо. Будет, как прежде. Серж рядом, она чувствовала его руки, обнимающие ее. Только он почему-то молчал, странно глядя на нее. Ни радости, ни заботы. В пугающей тишине маркиза настороженно смотрела в его лицо, пытаясь понять, о чем он раздумывает. Может ли он желать быть там, на горе, теперь?
Маркиз же де Конфьян, овладев, наконец, собой, едва заметно выдохнул и чуть отстранился.
— Ты дома, любовь моя, — тихо сказал он. — Все закончилось. Теперь все закончилось.
Нежно, будто ребенка, он коснулся губами ее лба и снова отстранился.
Ей хотелось потянуться за ним, но тело не слушалось, болело, не пускало. Катрин вновь попробовала спросить, что происходит, но и это у нее не вышло. Она огорченно посмотрела на Сержа. Ведь он большой выдумщик и обязательно что-нибудь придумает.
— Что? — испуганно спросил маркиз, всматриваясь в ее лицо, на котором каждая ранка была раной на его собственной душе и непереносимой тяжестью вины. — Катрин, что?
Она зашевелила губами в ответ и вдруг поморщилась. Лицо неприятно саднило. Хмуро прикоснулась к щекам, лбу и в ужасе зажмурилась, скривившись еще сильнее. Он снова вздрогнул и осторожно отнял ее руку от лица. Прикоснулся губами к пальцам и быстро прошептал:
— Не нужно, не трогай. Ты сделаешь себе больно, если… — оборвал себя и поморщился при мысли о том, что сам-то причинил ей куда бо́льшую боль. Снова замер, как замирал теперь постоянно, изучающим взглядом рассматривая каждую ее черту, а потом с трудом, будто заставляя себя, проговорил: — Прости… Я знаю, такое простить… нельзя… Но прости…
Катрин кивнула и, высвободив руку, снова потянулась к лицу.
Маркиз в ужасе смотрел на то, как она прикасается к своим ранам. Как он еще жив после этого? Как еще Господь не покарал его? Почему он все еще дышит воздухом и топчет землю, тогда как давно уже должен был искупать свои грехи в преисподней — в вечных муках? А вместо этого она… Она… Она умерла сегодня… Да, чудо спасло ее! Но все-таки он убил ее. Он сам убил ее! Руки его в крови… Он весь заляпан кровью. Перед глазами мелькало видение — голые ступни рыцаря из стражи короля, которого он повесил. Безвинного человека, который был предан своему сюзерену.
Серж де Конфьян едва сдержал безумный смех, который забился в груди — страх испугать Катрин оказался сильнее. Но, Господи, велик замысел твой! Не будет ли лучшим наказанием жизнь! Жизнь здесь, с той, которой принадлежит его сердце, но которая никогда не сможет смотреть на него и не видеть перед собой палача, приказавшего рубить подпоры помоста.
Маркиз потянулся к ней, чтобы пригладить ее волосы, но тут же отдернул руку. Что он может теперь? Что он может?
— Тебе лучше попробовать поспать, — прошептал Серж, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Я пошлю за лекарем немедля. Хорошо?