«Я бы отдал целую жизнь за то, чтобы ты не страдала… Но причиняю одно лишь страдание…»
Катрин отпрянула от Сержа. Зло сверкнула глазами в его сторону и отвернулась к окошку. Не замечая проплывающего мимо пейзажа, она мрачно думала о том, как же он не понимает…
«Мне не нужна ваша жизнь. Мне нужны вы! Живой!»
Господи! Да что же с ним может случиться? Впрочем, теперь-то была ясна хотя бы причина, отчего она поехала с ним. Безумная! Они оба безумны!
Он решительно взял ее за плечи и развернул лицом к себе.
— Ну все, довольно! — проговорил он, не отдавая себе отчета в том, что сейчас его голос звучит совсем, как голос Якула в одну из их ночей на Ястребиной горе. Как и тогда, он потянулся за поцелуем. И в этот момент карету тряхнуло, и она остановилась.
— Выходи, маркиз де Конфьян, или, клянусь, я сам выволоку тебя оттуда! — раздался голос графа Салета.
Услыхав того, чей голос часто мерещился ей зимой, то отправляя ее на костер, то объявляя своей женой, Катрин испуганно взглянула на Сержа и ухватилась за его плащ. С ужасом понимая, что должна его отпустить, и не имея сил этого сделать, она прижалась губами к его губам.
«Я люблю тебя!»
— Я люблю тебя, — выдохнул он, не желая разрывать поцелуя и прикосновения ее губ, когда она сама — сама! — поцеловала его. Но сделал это. Быстро коснулся губами лба. Заставил себя улыбнуться, лишь бы только она не слишком испугалась. И с широкой улыбкой сказал:
— Я скоро, моя прекрасная дама!
Обнажая на ходу свой меч, он вышел из кареты, щурясь от яркого солнца, окинул взглядом всадников, преградивших им дорогу. И невольно рассмеялся — это были разбойники, с которыми всего несколько недель назад он делил кров. Те изумленно переглядывались, кажется, только теперь сообразив, на чью карету они напали.
— Граф, — усмехнулся маркиз, разглядев среди прочих лицо дальнего родственника, которого видел еще совсем юнцом. — Вы так торопились справиться о моем здоровье, что решили застать нас в дороге? Я польщен вашим беспокойством.
— Более, чем о вас, я беспокоился о самочувствии вашей супруги. Немало потрясений выпало на ее долю. Я мог быть ее опекуном, если бы она не вышла замуж раньше. Потому мое беспокойство имеет основания.
— В самом деле. Вы беспокоились настолько, что едва не отправили ее на костер как ведьму?
— Святая церковь обвинила ее. Не я. Я был лишь на стороне справедливости.
— Вы искали справедливости не там и не с теми, мессир!
— Теперь я ищу ее у вас. Вашей милостью я вынужден был скитаться несколько недель на окраинах королевства.
— У себя дома! — с усмешкой вставил Серж.
— В то время, как ваша смерть давала мне надежду на получение Жуайеза, — не слушая его, продолжал граф.
— Жуайез принадлежит не мне, а маркизе.
— Я мог быть ее опекуном.
— И потому теперь вы решили исправить несправедливость? — приподняв бровь, осведомился маркиз.
— Вы правильно понимаете.
— И по-разбойничьи решили напасть на меня?
— По-разбойничьи. С разбойниками так и борются.
Среди всадников разнесся недовольный ропот. Того, за чью поимку граф обещал большую награду, они тронуть не могли. У разбойников тоже есть честь. Своя, разбойничья.
— Нет, мессир, — спокойно объявил маркиз де Конфьян, — коли вы желаете, можете вызвать меня на поединок чести. Коли не желаете — я вызываю вас сам.
— Так его, мессир! — донесся из толпы головорезов знакомый голос. Серж обернулся и увидел радостное смуглое лицо Шаню.
— О, ну так все разбойничье братство в сборе, — засмеялся Серж. — Вы сменили предводителя?
— Вас, Ваша Светлость, заменить трудно, — воскликнул Шаню.
— Но можно! — хмуро проворчал Мусташ из-за спины графа.
— И ты здесь, старина, — еще больше развеселился бывший предводитель. Однако улыбка быстро стерлась с его губ, и он посмотрел на Салета. — Итак, мессир, я жду вашего вызова либо вызываю вас сам. Все, что пережила маркиза де Конфьян по вашей милости, будет отмщено.
— Как вам будет угодно, мессир! — ответил граф, спрыгивая с коня и вынимая меч из ножен.
Они вышли на дорогу, и зрители, стоявшие по обе ее стороны, замерли в предвкушении. Маркиз и граф кружили некоторое время друг вокруг друга, не торопясь сойтись в поединке, словно бы оценивая силы противника. Серж казался спокойным и таким уверенным в себе, каким не был ни дня за свою жизнь — ему было, за что сражаться и что защищать. Подобно якулу, обрушивающемуся стрелой на свою добычу, маркиз де Конфьян летящей змеей набросился на графа Салета. Тот, не ожидавший такого напора от бывшего трубадура, отступил на шаг, но тут же ответил ударом на его удар. Маркиз отразил его легко, будто примеряясь к тому, насколько искусен Салет во владении мечом. Он смотрел в лицо врага, угрожавшего его жене и сыновьям. И осознание этого делало его, человека, не принимавшего насилия, мечтавшего лишь забыть о кровавых страницах своей жизни, непобедимым. Удары его были точны, как никогда прежде. Он словно бы забавлялся над своей жертвой. Впервые маркиз расценивал соперника так холодно и равнодушно, просто зная, что этого человека карает не только он, маркиз де Конфьян, но и само провидение.