— Очень рад, — уже увереннее проговорил Поль. — Проходите же… Лиз, а вискарь есть?
Эпилог Якула
Зима 1203 года по трезмонскому летоисчислению, у Ястребиной горы
Юная маркиза Катрин чувствовала себя самой счастливой на свете. Она ехала в первое в жизни путешествие. И не в карете, как ее родители. А на своей собственной лошади. Отец подарил ей белоснежную, без единого пятнышка, Нитуш в прошлом месяце, на четырнадцатилетие, как и обещал. Он купил лошадь из приплода от королевского Никса, чем Катрин ужасно гордилась. Всю дорогу от Конфьяна она мысленно разговаривала с Клодом, в гости к которому они теперь направлялись, и доказывала ему, что никогда у него не будет такого замечательного животного, из самой королевской конюшни.
Катрин то пускалась вскачь, отъезжая подальше по дороге, то возвращалась к карете и радостно заглядывала в окошко, строя гримасы родителям.
— Катрин, вы совсем уже невеста, а ведете себя как ребенок, — рассмеялся маркиз де Конфьян, с обожанием глядевший на юную дочь, такую похожую на свою мать. — Хотя бы в Брабанте постарайтесь быть хоть немного более серьезной, а то собьете с пути истинного своего брата и станете дурачиться вместе.
— Обещаю, Ваша Светлость, я стану сбивать Клода совсем чуть-чуть, — ответила Катрин-младшая и взглянула на мать.
— Ваше «чуть-чуть» порой напоминает поле после яростной битвы, — усмехнулась маркиза.
— Но только скажите, что вы пошутили про невесту, — девочка перевела озадаченный взгляд на маркиза.
Маркиз же в замешательстве посмотрел на свою супругу. Но тут же принял самый серьезный вид и сказал:
— Вам уже четырнадцать, Катрин. В это время пора думать о том, что кукол вскоре придется спрятать в сундук. Избраннице вашего брата Сержа пятнадцать. И я нисколько не удивлюсь, если завтра вы сообщите нам с матерью, что ваше сердце исполнилось любви.
Он снова взглянул на маркизу. Теперь уже почти беспомощно. О возвращении принца Мишеля из Парижа, куда он путешествовал с Сержем де Конфьяном-младшим, уже было известно. А вот о старой договоренности де Конфьянов и де Наве породниться — пока нет.
Катрин-младшая обиженно посмотрела на мать.
— Я хорошо знаю, что вы, мама, пошли замуж в куда позднем возрасте.
— Мой отец не имел возможности выдать меня замуж в положенный срок, — маркиза де Конфьян не собиралась посвящать дочь во все особенности своих замужеств.
— Но оно и к лучшему. Вы встретили папу. А мне за кого прикажете замуж выходить?
— Вам, Катрин, предстоит стать принцессой Трезмонской. Так было давно решено вашим отцом и королем Мишелем.
Глаза юной маркизы округлились, она ойкнула, после фыркнула и, пришпорив свою лошадку, умчалась вперед по дороге.
— Катрин, стойте! — закричал Серж, но дочь не слушалась его. Он обернулся к жене: — Катрин, ну неужели нельзя было как-то подготовить… не так же резко! Vae!
Он выскочил из кареты, приказывая распрячь Арлана из упряжи и немедленно его седлать.
— Сами бы и говорили ей о помолвке, — проворчала маркиза, наблюдая, как муж вскакивает в седло, и проводила его глазами, пытаясь понять, что же теперь делать ей.
Сама она по-прежнему была плохой наездницей. Но оставаться в неведении посреди дороги маркиза де Конфьян не желала. Тропинка уходила вверх, в гору, вилась среди лесной чащи, в которой царил вечный полумрак. И через некоторое время маркиза верхом добралась до небольшой поляны, посреди которой увидела Сержа и дочь. Она направила своего коня к ним. Все здесь было безлюдным, заброшенным, но казалось странно знакомым. Катрин огляделась, заметила почти разрушенную башню и вздрогнула.
Ястребиная гора.
Место, оказаться в котором вновь ей хотелось меньше всего на свете.
Серж, услышав ржание коня в стороне, обернулся и наткнулся взглядом на жену. Он сам не верил тому, где теперь они оказались, куда привела их лошадь дочери. Спустя столько лет… Лет, тянущихся вечным воспоминанием, висевших над ним неизбывным чувством вины. Он научился жить с этим. Он научился снова радоваться жизни. Катрин научила. Катрин вернула ему его жизнь. Она врачевала раны его. Но в ее душе не могла не остаться самая страшная из ран, какую он нанес ей своими руками.
И теперь проклятая башня, показавшаяся среди деревьев на вершине горы, вернула все. Проклятое прошлое встало перед ними во всем его ужасе и мраке.
— Катрин, — проговорил он, глядя на жену.
Маркиза же не знала, что сказать. Она растерянно осматривалась, понимая, что любой их разговор невозможен при дочери, пока взгляд ее не упал на старое дерево, однобоко раскинувшее свои голые ветви под башней.