— Я попробую поговорить с ней, — вдруг закивала Мари, чуть отстранившись. — Прямо сейчас. Господи, Мишель… Я иногда… когда думаю, что бы я делала на ее месте…
Его Величество нежно коснулся губами ее щеки и, улыбнувшись, сказал:
— Уж во всяком случае, не рвалась бы вернуться туда, где тебя ожидала верная опасность. Поговори с ней… Должна же она услышать хоть кого-то!
Королева привстала на цыпочки и дотянулась до губ короля. Мимолетный поцелуй и, помахав ему на прощанье, она отправилась в детскую, надеясь найти там маркизу де Конфьян.
И уже на пороге услышала крик юного маркиза Сержа.
— Не дам! — кричал Его Светлость. — Мое!
Детская представляла собой поле битвы. По полу были разбросаны тряпичные куклы и перевернутые повозки, керамические свистки в виде птиц и фигурки рыцарей и монахов, многие их которых были разбиты, глиняные шарики и ивовые погремушки. В углу валялась брошенная палка-конь. Посреди этого хаоса стоял маленький Серж, глядя исподлобья на юного принца. За спиной маркиз прятал деревянный меч с явным намерением не отдавать его ни при каких условиях.
Маркиза де Конфьян наблюдала за происходящим, покачивая колыбель, где самым безмятежным сном, несмотря на шум, спал Клод. Катрин подняла голову, чтобы попросить Сержа подойти, когда дверь открылась, и в детскую вошла королева Мари. Маркиза поднялась ей навстречу и, склонив голову, поприветствовала ее:
— Доброе утро, Ваше Величество!
— Доброе утро, мадам, — отозвалась королева. — Я распоряжусь принести завтрак сюда. Барбара утверждает, что вы плохо едите, — она подошла к юному принцу и тихо сказала: — Ваше Высочество, вам не пристало отнимать чужие игрушки. Начнете с них, закончите чужими владениями.
— Барбара часто преувеличивает, — отозвалась Катрин и вернулась на прежнее место.
— Это случается, — тут же улыбнулась Мари. — Мы получили нынче письмо от графа Салета.
Маркиза слабо кивнула. Сложив на коленях руки, она перебирала пальцами платок. И это занятие увлекало ее сейчас больше всего на свете.
— Он желает жениться на вас, — ровно произнесла Ее Величество.
— В прошлый раз он желал отправить меня в монастырь. Потом объявил меня ведьмой, заколдовавшей коня герцога. А теперь решил взять меня в жены, — не поднимая головы, ответила Катрин. — Но, вероятно, как и три года назад, у меня нет иного выхода: либо монастырь, либо… В прошлый раз я выбрала замужество. Хотя и не с тем, от кого мне грозил монастырь.
— И что бы вы выбрали теперь? — тихо спросила Мари.
— Омут… и я сама не знаю, что меня удерживает от этого.
Мари вздрогнула, на минуту представив себе подобный исход. Это было страшно. Страшно настолько, что холодело в душе… И самое страшное — видеть, как увядает эта красивая и еще несколько месяцев назад полная жизни женщина.
Странно, но до поры чужое горе не касалось ее. Мари была слишком счастлива возле своего мужа и своего сына. Даже гибель маркиза де Конфьяна существовала за пределами их с Мишелем мира. До того дня, как Катрин не явилась к ним на порог. И это заставило вновь ощутить, что жизнь — она настоящая. Она не сказка.
— Может быть, ваши дети, — прошептала Мари, — его дети.
Маркиза подняла, наконец, голову.
— Для того, чтобы оставаться с моими сыновьями, у меня есть только один не самый надежный способ: выйти снова замуж. Но я не настолько сильно люблю их, — она криво, холодно усмехнулась.
Мари сглотнула и бросила взгляд на темную головку маленького Сержа де Конфьяна.
— Я не стану уговаривать вас жить, — не отрывая глаз от мальчика, сказала она. — Когда-нибудь вы проснетесь утром и будете знать, что жизнь продолжается. Без вашего мужа, но она все еще продолжается. Мы с Его Величеством защитим вас от притязаний графа, но дайте слово, что вы останетесь здесь, возле ваших детей. Что не станете искать гибели.
— Я не могу этого обещать… Как вы не понимаете, я не умею жить без него, — вскрикнула Катрин. — Без него я дышу через раз. И если однажды я перестану слышать и чувствовать его здесь, — она прижала руки к груди, — это будет означать только одно — мы с ним, наконец-то, встретились там, где он теперь, — маркиза неожиданно всхлипнула и, пытаясь сглотнуть проклятый ком, мешающий в горле, хрипло проговорила: — Прошу вас, не требуйте с меня такого обещания.
— Хорошо, — выдохнула Мари, чувствуя, как на глаза набегают слезы, и тут же утирая их, чтобы не напугать детей. — Я не стану просить или требовать. Но подумайте и вы о том, что бы он сказал вам, если бы узнал, что вы готовы оставить их, — Мари кивнула на колыбельку Клода, — оставить их, желая лишь скрыться от боли. У них и так уже нет отца. Не лишайте их еще и матери. Кто же будет любить их?