— Подержи, пожалуйста, Айлин, — попросила Ариана и передала возмущающуюся племянницу Лилу. — Я соберу Беанне ужин. И… может быть, там еще кто-нибудь голоден?
Он пожал плечами, осторожно пристраивая крохотный сверток поближе к своему теплу. Из глубины затянули привычную требовательную песню, которая вдруг оборвалась на самой высокой ноте, и серьезные светлые глазки изучающе посмотрели на Лила.
— Разве что Ильга, — ответил он, с тем же вниманием рассматривая Айлин. Ему впервые в жизни довелось взять на руки ребенка, и ощущения были такими, будто он совершает святотатство и получает при этом недозволенное удовольствие. Почти то же самое он чувствовал, когда думал о поцелуях Арианы. Разумеется, не в моменты их обоюдного сумасбродства: там Лил не то что размышлять, а даже дышать забывал. Но потом, наедине с собой, когда возмущенная его слабостью совесть немилосердно напоминала о себе, требуя отступиться от Арианы, отпустить ее из драконьих объятий, то ли тщеславие, то ли накрывающее с головой счастье позволяло бороться дальше. Он не мог оставить Ариану: она не справится без него, и сегодня он вновь в этом убедился. Жаль только, что не ответил на ее признания, а ведь Ариана ждала и хотела услышать о его чувствах. Как же заставить себя вырваться из шкуры собственного дракона и поступать как нормальный человек? И не обижать самую удивительную девушку на свете — как совсем недавно обидел? Надолго ли Ариане еще хватит терпения? И будет ли ему потом дан шанс хоть что-то изменить? — Эйнард без сознания, Тиле тоже сейчас не до еды.
— Тила? — переспросила Ариана, заворачивая чугунок с кашей в теплое покрывало. — И он в госпитале?
Лил прикусил язык, вспомнив, что никоим образом не хотел рассказывать ей о сегодняшнем происшествии в лесу. Не хватало еще, чтобы она начала переживать из-за того, что уже в прошлом.
— Он… возможно, услышал, что у Эйнарда есть верное средство от болезни… — осторожно, словно высказывая догадку, проговорил Лил, очень надеясь, что такое объяснение удовлетворит Ариану. Она кивнула, занятая своими делами. Нужно было потеплее укутать разгоряченную от рыданий Айлин и поспешить в госпиталь. Но, подготовив детское одеяло, Ариана с изумлением поняла, что плач прекратился. Не веря своим ушам, она приблизилась к Лилу и заглянула в прижатый к его груди сверток. Там, уютно устроившись, мирно посапывала зачинщица вечернего переполоха. Не зная, что и подумать, Ариана развела руками.
— Как тебе это удалось? — едва слышно спросила она, чтобы только не потревожить племянницу. Лил улыбнулся, услышав в ее голосе помимо удивления еще и восхищение. Как же ему нравилось, когда она радовалась. Даже если его заслуги в этом не было вовсе.
— Может, ей тоже нравятся драконы? — предположил он. — Как и ее тете с бабушкой?
Ариана нахмурилась, очевидно, не оценив упоминания о его второй ипостаси, но потом вдруг шагнула вперед, поднялась на цыпочки и очень нежно коснулась губами его губ.
— Нам нравятся не драконы, — прошептала она. — Нам нравишься ты.
И Лил снова забыл все правильные слова…
…Пока Ариана возилась с сестрой и племянницей, Лилу удалось перекинуться парой фраз с Ильгой. Та похвасталась, что приготовленный ей отвар уже помог брату и Тиле, но после этого расстроенно отвела глаза.
— Там у Эйнарда в записях слово какое-то… непонятное… «проалатить», — пожаловалась она. — Не знаю, что оно обозначает, и не могу начать готовить эту стружку.
— Алатой в южных странах называют соль, — заметил Лил. — Возможно, грибы нужно просто просолить.
— И высушить! — воскликнула Ильга и радостно рассмеялась. — То есть всего лишь завялить! Это же так легко!
Она сбегала за тетрадью Эйнарда, еще раз перечитала рецепт и, убедившись в верности предположения Лила, даже принялась пританцовывать. Потом вдруг схватила его за руку и, крепко ее сжав, вдохновлено заглянула в глаза.