Весьма возможно, что из путешествия отряд градоначальника привез не только дурные новости, но и смертельную болезнь, однако сам глава Армелона предпочел найти в этом вину поселившегося поблизости дракона. Тила чуть не расхохотался, когда отец сообщил ему свои выводы. Во-первых, человеческая зараза к этим тварям не приставала, а значит, Лилу пришлось бы сильно потрудиться, чтобы осуществить свой коварный план. А во-вторых, Тила попросту не верил в такую возможность. Рисковать Арианой даже при поголовной ненависти ко всем остальным армелонцам Лил совершенно точно не стал бы. Однако отцу последний довод предъявить было невозможно, а силы первого не хватало для разубеждения в драконьей виновности, и потому Тила выдохнул с облегчением, узнав, что Лил покинул город. Нет, за него Тила не беспокоился: драконом больше, драконом меньше — какая, в сущности, разница? Но некая часть души восставала против несправедливого убийства — быть может, та, что раскрылась девять лет назад, когда Лил спас ему жизнь? Как бы то ни было, известие о драконьем бегстве, полученное от парней Тилиной команды, оказалось как нельзя более кстати. Отец наконец оставил проклятия в адрес своей бывшей жертвы и проявленного в ту пору непростительного мягкосердия и занялся решением значительно более важной проблемы, а именно — необходимостью остановки эпидемии.
Когда до Тилы дошли слухи о причине исчезновения Лила, тубер-грибы оставались для армелонцев последней надеждой и Тила уже имел несчастье ощутить на себе все прелести гулявшей по городу заразы. Отец же, узнав о его болезни, совсем потерял голову. Разослал еще державшихся на ногах людей для встречи Лила, абсолютно уверенный в том, что заветное лекарство от дракона можно получить только силой и именно он, как градоначальник, должен обладать целительными грибами, чтобы потом спасти вверивший ему себя народ. Какая участь в подобной стычке ожидала Лила, градоначальника не интересовало; впрочем, он, несомненно, порадовался бы избавлению и от этой напасти.
Тила же думал иначе. Возможно, во всем была виновата проклятая болезнь, добравшаяся до самых мозгов, но Тила вдруг решил, что не имеет права дать Лилу погибнуть. Особенно если тот действительно ушел за тубер-грибами. Неужели Тила хуже дракона? И плевать, что скажет об этом отец: пусть своими делами занимается. А то после смерти лучшего друга и — почти следом — жены пустил все на самотек. То какому-то торговцу позволил расцарапанной спиной обмануть себя и выставить на посмешище всего города. То разбойников распустил так, что те всякий страх потеряли. Эпидемию вот проворонил, а ведь появлялись тревожные звоночки, и наверняка можно было предотвратить распространение болезни, если вовремя предпринять необходимые меры. И все это незадолго до выборов главы города, на пост которого мог претендовать только безупречный во всех отношениях человек. Семь лет назад, когда выбор народа пал на отца Тилы, даже самый злейший его неприятель не мог сказать дурного слова о новом градоначальнике. А сейчас что? Избранная невестка в опале. Дракон под боком. Мор в городе. Отец себе места не находил, всеми способами пытаясь восстановить репутацию, но только закапывался все глубже, не желая слушать советов и не признавая иного мнения, кроме собственного.
Тиле страсть как не хотелось возвращаться домой к разительно переменившемуся родителю, выслушивать его стенания и проклятия в адрес сложившихся обстоятельств, но сыновний долг требовал иного отношения. И, подумав о нем, Тила решил попросить ухаживающую за ним девчонку сообщить отцу, что с ним все в порядке, пока тот не поднял на уши весь Армелон и не довершил прерванное Тилой дело.
Он долго вспоминал имя сиделки, но так и не смог этого сделать. Пришлось пересилить себя и обратиться за помощью к приткнувшейся у соседней койки Беанне. Несмотря на радость избавления от нежеланной невесты, Тила все еще испытывал довольно сильное уязвление от ее предательства. И все же совесть требовала выполнения принятого решения, а Тила с некоторых пор стал прислушиваться к ее советам.