— Духовный учитель, который учит тебя медитации, левитации и всему такому. И ты постепенно углубляешься в себя, погружаешься в самадхи и забываешь о мире… — Она закрыла глаза и изобразила блаженное отрешение.
— Да, и это то, что ты чуть раньше назвала «духовной болезнью». Надеюсь, сама ты здесь не только затем, чтобы попытаться утонуть в Ганге?
Она вдруг как-то вся засветилась.
— Кевин, ты не поверишь! — воскликнула она, слегка подскочив. — Я тоже до сих пор не верю! Меня пригласили в Голливуд! Я буду играть индийскую принцессу Сати. Представляешь? Ты наверняка знаешь эту историю женщины, которая только через несколько перерождений смогла стать женой Шивы. А я почти ничего не знаю об Индии, о ее культуре. Поэтому я здесь. Мне нужно почувствовать Индию, прикоснуться к ее духу понаблюдать за манерами индийских женщин, побывать в храмах, послушать легенды…
— Значит, ты все-таки стала актрисой? Я знал, что ты не сломаешься, что добьешься того, чего хочешь. Замечательно. Поздравляю и желаю удачи. Уверен, что ты создашь многогранный образ, — проговорил он.
Она еще больше оживилась и вдруг, резко придвинувшись к нему, заговорила загадочным тоном:
— Послушай, Кевин, теперь я понимаю, почему ты, а не кто другой, снял меня с той ужасной скалы.
Потому что никого другого, на его, другого, счастье, в тот момент на берегу не было, с тоской подумал Кевин.
— Представляю, как я глупо выглядела… Но нет, Кевин, это случилось не зря. Я вдруг поняла: ты послан, чтобы мне помочь. Я уверена, что ты знаешь массу интереснейших историй, которые помогут мне раскрыть образ Сати.
Кевин неестественно рассмеялся, стараясь сохранять скептически отрешенный вид.
— А я наивно полагал, что отделаюсь, как и в прошлый раз, спасением.
Она проигнорировала его реплику.
— Правда, Кевин. Меня вдруг как будто осенило. Я должна сыграть Сати живой и настоящей. И ты поможешь мне в этом.
Нет, женщины — народ невыносимый.
Сколько их ни спасай, им все мало. Неужели она думает, что ему здесь нечем больше заниматься? Кстати, ей, как актрисе, не потянуть эту роль. Как она сможет понять женщину, которая ради мужа вошла в огонь? Будь осторожен, Кевин, здесь может быть ловушка.
— Вынужден огорчить тебя, Джессика, но у меня вряд ли найдется для этого время.
— Найдется, Кевин. Вместо того чтобы сидеть и изображать из себя статую, ты можешь принести пользу и мне, и всему скучающему человечеству. У меня всего месяц времени. Я должна узнать о Сати все.
Она разгорячилась, и Кевин увидел в ее глазах тот страстный блеск, который отличал ее на той вечеринке от всех остальных женщин. Это была та Джессика, которую он не мог забыть.
Зачем эта женщина снова появилась в его жизни? Он так старательно пытался забыть ее, так тщательно прятал от самого себя ее портрет. Он не хотел помнить эти блестящие глаза.
Эти дерзкие маслины на фоне бледной луны, окруженной клубком живых змей.
Кевин встревожился. Он должен обрубить эту странную привязанность из прошлого.
— Джессика, постарайся меня понять. Я живу в других ритмах, в других вибрациях, и у меня достаточно внутренних проблем, которые я должен решить. Я не смогу тебе помочь. Извини.
Она потускнела и встала.
— Что ж, приятно было встретиться снова и спасибо за спасение. Извини за настойчивость и за то, что отняла у тебя столько драгоценного времени. Удачи на пути к себе, Кевин.
Она подцепила сумочку, забросила ручку на плечо и пошла по пляжу прочь. Через десять шагов обернулась.
— Это была очень оригинальная встреча! Гораздо оригинальнее первой! — прокричала она и продолжила свой путь.
Смущенный Кевин провожал ее взглядом до самой скалы и, только когда она, задрав платье до ушей, стала карабкаться на скалу, перевел взгляд на Гангу.
Но на фоне Ганги перед ним возникло ее лицо.
4
Гуру Симха Махарадж полулежал на кушетке, подперев одной рукой седую голову. Перед ним на коврике сидел Кевин и напряженно смотрел ему в глаза.
— Говори, Кевин. Я тебя слушаю.
Мягкая улыбка скользнула по губам старика, едва заметным среди обильных зарослей на его красивом лице.
— Махараджи, последнее время… последнее время, — начал Кевин и тут же запнулся.
Гуру терпеливо ждал.
— Последнее время я чувствую, — продолжал Кевин, набрав полные легкие воздуха, — что мои связи с миром стали совсем хрупкими и вот-вот готовы оборваться…
Гуру понимающе кивнул.
— Махараджи, — снова заговорил Кевин. — Я понял… понял… — И снова мысли разбежались, как шайка воров. Мысли, к которым за последние три месяца в Америке он успел, как ему казалось, так хорошо привыкнуть. Крепкие, твердые, решительные, серьезные мысли.