— Еула-лиа!
Дюнспайк наконец успокоился и перестал реветь от боли. Он открыл глаза, ощупал свою щеку и выплюнул гнилой черный коренной зуб.
— Хахарр! Посмотрите-ка! У меня не болит! Зуба больше нет. Да сохранится твое великое имя на все времена года, Мартин!
Тримп высыпала пригоршню морской соли в теплую воду и мешала, пока соль не растворилась. Она дала это Дюнспайку и сказала:
— Полощите! Особенно то место, где был зуб. Это промоет лунку, и она скорее заживет.
Еж с таким усердием и дружелюбием хлопал Мартина по спине, что чуть дух из него не вышиб:
— Как жаль, что ты не сделал этого сразу же, как мы познакомились! Тогда я смог бы попробовать ваш великолепный пудинг. Мартин, ты великий воин, ты просто герой, вот что я тебе скажу!
И хор песчаных ежей, как эхо, повторил за своим вождем:
— Великий воин!
— Герой! Вот кто он такой!
— Величайший из всех мышей! Мурфо сказал отцу:
— Папа, и ты позволишь Мартину и его друзьям ютиться под какой-то разбитой старой посудиной? Будет просто невежливо не пригласить их к нам!
14
Тримп шла впереди других с Мурфо и еще несколькими поклонниками, каждый из которых стремился поддержать ее под локоть, чтобы она не оступилась. Они зашли уже далеко в дюны, когда Мурфо вдруг остановился и почесал нос:
— Ну, барышня, как вам нравится наш дом? Тримп огляделась и не увидела ничего, кроме дюн:
— Где? Где же он, ваш дом?
Ежи хихикали, веселились и приплясывали:
— Как же можно его не увидеть, красавица?
— Должно быть, у нее глаза закрыты!
— А ведь дом прямо на нее смотрит!
— Да она просто близорукая, вот в чем дело! Тут терпение Тримп лопнуло:
— Очень смешно! Но все-таки, может быть, кто-нибудь из этих вымазанных глиной клоунов на ходулях покажет мне наконец дом?
Мурфо подошел к самой большой дюне и отодвинул в сторону клочок земли, поросший кустарником и пожухлой травой, который маскировал вход. Он низко поклонился Тримп, приглашая ее войти:
— Ну как, красавица? Вся эта дюна — наш большой круглый дом, но никто не сможет найти его, кроме нас, песчаных ежей.
Это была сложнейшая постройка из камня, дерева, глины и переплетенных веток, замаскированная под песчаную дюну. Внутри она освещалась светильниками и огнем, весело горевшим в каменной печке. Потайные вентиляционные трубы выходили наружу. Все расселись на плетеных тростниковых циновках. Когда вошел Дюнспайк, все замолчали, и он сказал, воздев лапы:
— Знаем ли мы, кто мы такие?
Все ежи тоже воздели лапы и хором ответили:
— Сыновья песка и дочери дюн!
Вождь окинул взглядом собравшихся и выбрал совсем молодого ежа, который еще только постигал законы племени. Началась беседа учителя и ученика. Старые ежи слушали и солидно кивали.
— Деремся ли мы с нашими врагами?
— Еж предпочтет напугать, а не убить.
— Какого роста песчаный еж?
— Такого, каким его сделают ходули.
— Где живут песчаные ежи?
— В круглом доме, о котором не знает никто!
— А почему никто о нем не знает?
— Потому что мы умеем заметать следы.
— Когда твоя очередь заметать следы?
— С рассвета до заката, первая четверть луны.
— Правильно! Ты прекрасно отвечал, юноша!
— Благодарю, вождь Дюнспайк!
Принесли еду, начались приятная суета и болтовня. Громоздкий Дюнспайк втиснулся между Мартином и Тримп, оттеснив Мурфо:
— Вот так-то лучше! Теперь моя очередь сидеть рядом с хорошенькой барышней.
И он ласково дотронулся до колючек на головке Тримп.
— Надо воспитывать молодежь, знаешь ли, — сказал он Мартину. — Будь как дома. Угощайся!
Команда «Жимолости» быстро приноровилась к привычкам песчаных ежей. Трапеза проходила так: на широкой доске были разложены тончайшие блины из ржаной муки, и на каждых четырех едоков приходилось по два глиняных горшка. В одном из них дымилось рагу из картошки, мелко нарезанной капусты, лука и разных видов моллюсков. Рагу выкладывали на блин и аккуратно его сворачивали. Один конец защипывали, чтобы содержимое не вывалилось.
Гонфф научился справляться с этим за считанные секунды. Он кивнул сидящему рядом песчаному ежу:
— Неплохая идея, приятель! И тарелки мыть не надо.
— О да, господин! Это прекрасная идея!
Гонфф, который прекрасно умел подражать чужим интонациям, ответил совсем по-ежиному:
— О да! Прекрасная идея! Прекрасная!
Все, кто расслышал, весело засмеялись. Чтобы развлечь гостей, ежи устроили соревнования по иглоборью. Расчистили круг, и двое соревнующихся привязали к задним лапам учебные низкие ходули. Они балансировали внутри круга, пока старики-арбитры не возгласили:
— За пределы круга не выходить! Лапами друг друга не касаться! Сходитесь! К бою!
Соперники храбро, хоть и неуклюже ринулись в бой. Это были два взрослых сильных ежа. За каждого из них болели друзья:
— Давай, Доггл, накорми его песком!
— Сделай-ка этого увальня, Пейкел, сорви с него ходули, пусть покажет нам свои пятки!
— Будь внимателен, Доггл, смотри, что этот дьявол выделывает своими ходулями!
— Давай, тесни его, нападай!
Соперники какое-то время ходили по кругу, потом сошлись в середине его, нагнули головы и сильно стукнулись, зацепившись друг за друга своими твердыми иглами. Оба мотали головами, стараясь повалить один другого. Это оказалось непросто, при том что лапы нельзя было пускать в ход. Потея и кряхтя, борцы отталкивались друг от друга и вновь сходились. Иногда кто-нибудь из них неожиданно отскакивал в сторону, стараясь таким образом вывести из равновесия соперника.
— Ну-ка, Доггл, покажи ему свой знаменитый боковой!
— Твой коронный лобовой удар, Пейкел, — и он готов! Победил Доггл. Он послушался советов болельщиков и применил комбинацию: внезапный поворот головы и подсечка слева. Под рев зрителей Пейкел оказался в воздухе, ходули полетели в разные стороны, а сам он шлепнулся на спину. Болельщики Доггла возликовали, когда он наклонился и трижды постучал по ходулям поверженного противника — обычный ритуал в иглоборье.
Потом ежи стали упрашивать вождя принять участие в состязаниях, но тот с улыбкой покачал головой. Мурфо крикнул отцу:
— Давай, папа, покажи им, как борются настоящие чемпионы! Или ты слишком толстое пузо отрастил?
Тут начались подколы и шуточки. Все еще улыбаясь, Дюнспайк тяжелой походкой направился к границе круга:
— Ну что, Доггл, ты готов оказаться на песке?
Доггл исполнил на ходулях жизнерадостный танец:
— Я-то готов, вождь, только, чтобы бросить меня на песок, понадобится кто-нибудь помоложе и пошустрее тебя, старый толстяк!
Дюнспайк поднял одну бровь. За его улыбкой таилась угроза. Он привязал к лапе одну ходулю:
— Может, я уже и в годах, но, думаю, ты сегодня все-таки причешешь песок своими колючками!
Ропот удивления пронесся среди зрителей, когда Дюнспайк выпрямился:
— Смотрите! Он собирается бороться на одной ходуле! Да Доггл этого старика расплющит, как краба!
Один из арбитров обратился к Дюнспайку:
— Ты нарочно привязал только одну ходулю, вождь?
— Да!
— Ты собираешься так бороться?
— Да!
Арбитр беспомощно развел лапами:
— Хорошо. За пределы круга не выходить. Лапы в ход не пускать. К бою!
Мартин изумился проворству пожилого и тяжелого ежа. Дюнспайк на своей одной ходуле быстро допрыгал до середины круга, тогда как Доггл еще только проделал половину пути. Вождь нагнул свою огромную голову, колючки его ощетинились. Он нанес противнику мощный удар, сцепившись с ним колючками и затем резко повернув голову. Доггл поднялся в воздух, полетел куда-то вбок и приземлился за пределами круга, среди зрителей. С хохотом, более напоминавшим победный рев, Дюнспайк в несколько прыжков оказался рядом с побежденным и трижды стукнул по его ходулям под бур-ные аплодисменты. Потом Дюнспайк обратился к Мартину: