Смех мгновенно стих. Льюк похлопал Кардо по плечу:
— Тут ты прав, дружище. Мы были земледельцами и сражались только с погодой, чтобы нам было что поставить на стол. Мы жили небогато, но были счастливы со своими семьями, пока не появился красный корабль Вилу Даскара. И вот мы моряки, мы странствуем и боремся со злом. Но вот что я скажу вам, друзья: однажды, выполнив свой долг, мы вернемся домой и свяжем прервавшуюся нить нашей мирной жизни.
Снаружи бушевала стихия. Грохотал гром, дождь стегал содрогающееся море, и пылающая паутина молний резала на части потемневшие небеса. Команда «Сайны» уснула, не оставив вахтенных.
Шторм продолжался большую часть ночи. За три часа до рассвета подул сильный ветер с юга и погнал бурю на север, как пастух гонит свое стадо. Мир и спокойствие вновь воцарились над морем. Снова стало влажно, берег тонул в густом тумане, белая пелена повисла над Островами Близнецами и проливом.
«Пиявка» вышла в море. Вилу Даскар приказал сделать крюк, что-то около лиги, чтобы подойти к проливу с другой стороны. За час до рассвета он отдал приказ:
— Живодер, скажи барабанщику: пусть бьет на полную скорость. Не жалей кнутов. Я хочу, чтобы корабль пролетел по проливу, как будто за ним гонятся черти из самого пекла. Готовьтесь, мои подлые морские разбойники: скоро у нас будут новые рабы!
29
Вург проснулся от невыносимой жажды. Он тихо встал, стараясь не потревожить спящих товарищей, и осторожно пробрался по темной каюте к двери. На палубе было тихо, сыро и туманно. Вург добрел до камбуза, ковшом зачерпнул из бочки воды и жадно выпил. Второй ковш он вылил себе на голову, чтобы окончательно проснуться. Он уже хотел раздуть огонь в плите из вчерашних тлеющих угольков, чтобы облегчить жизнь Кардо, как вдруг услышал какие-то странные звуки.
Это был непрерывный барабанный бой, и еще какой-то свист, который то исчезал, то опять возникал. Звуки доносились из пролива. Вург забрался на смотровую площадку. Подавшись вперед всем телом, он напряженно вглядывался в молочно-белый туман. Звуки становились все громче, и «Сайну» мягко качало из стороны в сторону, как при небольшом шторме. И вдруг весь мир стал красным!
«Пиявка» нависла огромным левиафаном, она неумолимо надвигалась на «Сайну». Вург взлетел в воздух, а потом упал на камни на мелководье, и его поглотило спасительное беспамятство. Пролился настоящий дождь из обломков, когда «Пиявка» врезалась в «Сайну» и рассекла ее надвое от носа до кормы. Под напором страшного железного шипа мачты трещали и ломались, как сухие веточки. Вилу Даскар просто ревел от злобной радости, слыша, как кричит застигнутая врасплох команда «Сайны».
Оглушенный Льюк очутился в воде. Он схватился за первый попавшийся предмет, чтобы удержаться на плаву. Это оказался Кардо. Невидящие глаза мертвого кока смотрели в глаза Льюку, пока тело медленно не ушло под воду. Вот тогда Льюк ожил. С воплем одержимого он схватился за канат, свисавший с борта «Пиявки», и стал подтягиваться к красной громаде. Мокрый, весь в синяках и ссадинах, безоружный, продираясь сквозь перепутанные влажные тяжелые веревки, Воитель полз навстречу врагу, и ярость придавала ему силы.
Вилу Даскар как раз собирался отдать новый приказ своим головорезам, когда на галерею вихрем ворвался Льюк. Он бросился на горностая, как голодный волк, и схватил его за горло. Оба упали, Льюк навалился на своего смертельного врага, и глаза его налились кровью. Вилу Даскар оказался бессилен против силы ненависти, которая клокотала в груди Льюка. Видя, что команда спешит ему на помощь, он сумел что-то прохрипеть. Аккла трижды обрушил дубинку на затылок Льюка. После еще двух сокрушительных ударов Льюк обмяк и сполз на палубу, и Вилу освободился из его тисков. Разбойники отвели своего капитана в каюту. Некоторое время он лежал навзничь на столе, издавая невнятные каркающие звуки, а приспешники силились влить ему в рот немного подогретого вина. Наконец он скатился со стола и, прижимая к горлу шелковый платок, прохрипел:
— Мы… х-хх… их-х… пото… х-х… пили?
Живодер уставился на Акклу:
— Что он говорит?
Хорек убеждал Вилу:
— Не пытайтесь разговаривать, капитан! У вас повреждено горло. Да, да, мы их потопили! Как раз сейчас команда вытаскивает из воды тех мышей, что еще живы.
Все еще прижимая шелковый платок к горлу, Даскар с трудом выбрался на палубу. Впереди него вразвалочку шел Живодер. Он вынул саблю и, помахивая ею, остановился над бесчувственным телом Льюка:
— Вот он, тот, что душил вас, капитан. Ну-ка посмотрим, срублю ли я ему башку одним махом!
Вилу пнул надсмотрщика и просипел:
— Гх-х-х! Он нужен мне… живым! Гх-х-х!
И горностай нетвердой походкой побрел обратно к себе в каюту. Когда дверь за ним захлопнулась, Блохастый шепнул Григгу:
— Ужас как смешно он теперь разговаривает, правда?
— Ты бы тоже так разговаривал, если б тебя чуть не придушили до смерти, — прошептал в ответ Григг. — И смотри, как бы он не услышал, что «разговаривает смешно», а то ты и вовсе перестанешь разговаривать, потому что он отрежет тебе язык!
Дьюлам был прикован к кольцу на палубе, как и все, кто уцелел на «Сайне» после столкновения. Он то и дело осторожно прикладывал свою влажную тунику к затылку Льюка, но очень нескоро Воитель пошевелился и пришел в себя. Денно, прикованный с другой стороны, мягко удержал порывавшегося подняться Льюка:
— Лежи спокойно, дружище. Странно, что ты вообще жив, — столько ударов досталось твоей бедной голове. Я видел все это, меня как раз втащили на палубу.
Льюк затих, прикрыв глаза, в голове болезненно пульсировало:
— Что с командой?
Льюк почувствовал, что ему на лапу упала слеза Денно:
— Нас осталось только трое, Льюк: ты, я и Дьюлам. Льюк оцепенел. Потом он услышал собственный голос, отдававшийся эхом в его больной голове:
— Кардо я видел. Но Колл, Кордл и другие… Вург! Где Вург?
Тяжелый сапог грубо пнул Льюка в бок. Боцман Паруг стоял над ними и скалил зубы:
— Остальные достались рыбкам! Мы совершили ошибку — слишком сильно стукнули ваше суденышко. Надо было слегка поддеть, а потом просто поджечь, и мы бы выловили из воды вас всех.
Он с удовольствием пнул Льюка еще раз:
— А так нам достались только вы — балласт. Игра не стоила свеч. Трое мышей! Да нет, скорее, двое, потому что насчет тебя, приятель, у капитана Вилу особые планы. Мне еще никогда не приходилось видеть того, кто тронул бы Вилу Даскара и после этого дожил до захода солнца. И, надеюсь, не придется, жалкая ты мышь. Смерть покажется тебе милостью, когда капитан проделает с тобой то, что задумал.
Но Льюк почти не слышал боцмана. Его охватила скорбь по погибшим товарищам и огромное чувство вины. Он подумал, что во второй раз потерял близких, потому что плохо оберегал их. Теперь не имеет значения, что случится с ним самим. Теперь у него осталось только одно, последнее предсмертное желание: он жаждал убить Вилу Даскара!
Острова Близнецы, тихие и безмятежные, грелись под ласковым солнцем. Туман рассеялся. А с ним куда-то пропали и Вилу Даскар, и его «Пиявка». Вург почувствовал, что его щеку что-то щекочет. Это оказался крошечный рак-отшельник. Он тащил свое тяжкое бремя — раковину через пустыню щеки Вурга. Вург смахнул его и, поморщившись от боли, сел. От челюсти до самого уха его щека распухла и покраснела. Нашарив пригоршню прохладных водорослей, он приложил их к щеке, и тут… к нему вернулась память. «Сайна», команда, Льюк, красный корабль, выползающий из тумана!
Вург вскочил, добежал по мелководью до своего корабля, вернее, того, что от него осталось. Он в отчаянии озирался. Далеко в море он увидел уходящую на север «Пиявку». Продираясь сквозь обломки кораблекрушения на «Сайне», не обращая внимания на дикую боль в голове, Вург кричал: