Меня разбудил знакомый голос. Сперва он звучал отдалённо, но вскоре начал приближаться. Послышался смех. Кожа вспыхнула в том месте, где прохладные пальцы впились в мою руку. Двинувшись ниже, они переплелись с моими и сжали так крепко, что я вскрикнула и распахнула глаза.
В туманной дымке показалось знакомое лицо: сначала его пронзительные серые глаза, затем тонкие, изогнутые в нежной улыбке губы.
– Просыпайся, Аника, – позвал Робинс.
Я замерла, просто не поверила тому, что предстало перед глазами. Неверие спугнуло его, и я увидела Аарона. Опечаленный, он гладил основание моей ладони большим пальцем и тихо приговаривал:
– Открой глаза, Аманда.
Из горла вырывалось сдавленное рыдание, но я по-прежнему не могла двигаться. Не могла удержать его образ, и он растворился, тенью покинув комнату через приоткрытое окно.
– Не уходите, – прохрипела я. – Пожалуйста, не оставляйте меня одну.
– Я здесь, милая. Я здесь, – ответил уже другой голос, и я, крепко сжав прохладные пальцы, вновь потерялась во тьме, из которой, казалось, не было выхода. Я была навеки обречена слышать крики умирающих, чувствовать запах горящих тел. Я была навеки обречена жить в этой тьме, потому что была её порождением…
Первым признаки жизни подал желудок. Он урчал громко и требовательно, последние пять дней переваривая лишь самого себя. Жар спал, и я наконец почувствовала, как прояснилась голова.
Приподняться на локтях и осмотреться оказалось задачей повышенной сложности. В глазах троилось ещё какое-то время, но я смогла разглядеть мрачную комнату, посреди которой лежала на кровати, усыпанной разноцветными подушками. Единственное окно завесили тонким лоскутом ткани алого цвета, хорошо пропускающим яркий солнечный свет и покачивающимся на ветру.
За относительную прохладу внутри я могла благодарить холодные кирпичные стены. На той, что была прямо напротив моей постели, висел ковёр. В остальном здесь казалось пустовато: в самом углу стоял небольшой деревянный стол и высокое напольное зеркало.
С улицы доносился шелест ударяющегося о стены и стёкла песка. Небольшими пригоршнями, вместе со зноем и треском, похожим на пение цикад, он попадал в комнату через приоткрытое окно.
Я пошевелила онемевшими ногами и стряхнула цветастое покрывало из грубой, щекочущей кожу ткани. Сжав и разжав пальцы на руках, облегчённо выдохнула, последние несколько дней пребывая в уверенности, что полностью лишилась подвижности в конечностях.
Решив долго не затягивать, я опустила ноги на холодный каменный пол. Икры покалывало от долго лежания. Я вовремя опёрлась о матрас, когда зашаталась на подкосившихся коленях. Дав ногам минуту, чтобы привыкнуть, оттолкнулась от постели и сделала шаг в сторону стола, на котором стояла ваза с цветами.
– Боги…
Выбросив содержимое на пол и наплевав на привкус тины, задыхаясь и захлёбываясь, я вливала в себя тёплую воду и не могла поверить собственному счастью. Капли, которыми кто-то смачивал мои губы, едва ли попадали в желудок. Я была так сильно обезвожена, что могла бы умереть. Могла бы, не окажись вдруг так, что имя мне было Маат.
Всё должно было закончиться в тот момент, когда тело Аники Ришар поглотила бездна. Перед тем как отключиться, я успела закрыть глаза, сделать глубокий вдох и подумать: «Всё кончено».
Но вот я здесь, где бы это «здесь» ни было, стою в мятой сорочке и хлебаю воду из вазы с цветами. Опустошив её за рекордные полминуты и пролив половину на себя, я облокотилась о стол, вцепилась в его края пальцами и вдохнула полной грудью в попытке усмирить бешеное сердце, которое так и норовило выпрыгнуть через рот.
Наконец, отдышавшись, я утёрла губы и уставилась в зеркало. То, что я увидела, поразило меня сильнее, чем дóлжно.
Настоящая я и была той, кого Аника Ришар видела в кошмарах и отражениях зеркал, что казалось в крайней степени ироничным. Мои глаза были обычными, но в то же время нет. Правый застлала серая, а левый – белая пелена. Выглядело так, словно я слепла.
Я подошла ближе к зеркалу и коснулась щёк. Трогая мягкую кожу, опустила руки. Что-то изменилось, но я не могла понять, что именно.
Дверь скрипнула. В комнату зашли, но я не стала разглядывать лицо женщины и, набросившись на неё, вырвала из рук кувшин. Эта вода была холодной и на вкус гораздо приятнее, от чего по щекам потекли слёзы радости.