— Вот оно и сбылось, гаданье-то! Значит, верно Филонихе карты все рассказали. Ну и ну.
Сделав это открытие, Андрейка огорчился. Домой возвращался он в раздумье: сказать бабушке или не сказать? Может, еще и обойдется и Саша убедится, что барышня ему не пара.
Из раздумья Андрейку вывели истошные крики продавцов газет. Мальчишки неслись, размахивая газетами, и орали:
«Труп в проруби!», «Загадочное убийство Распутина!», «Высылка из Петрограда царского племянника Дмитрия Павловича!», «Подозрительные пятна крови на лестнице дворца графа Юсупова!».
Распродавая газеты направо и налево, бежала и Стенька. Андрейка бросился ей помогать. Газеты расхватывали так, что многие совали деньги, не требуя сдачи.
— Ух, здорово! — отирая пот, сказала Стеша, отдав последнюю газету. Побольше бы таких новостей, вот бы разбогатели! — Подсчитав выручку, она тряхнула отчаянной головой и предложила: — Пойдем в кафе!
Андрейка не отказался.
В кафе «Франция» Стеша взяла две чашечки кофе без сахара и пирожное одно на двоих.
— Ты что невесел? — заметила она, наслаждаясь пирожным.
— А чего веселого! — вздохнул Андрейка. — Саша от нас откалывается. Невесту нашел.
— Да кто же печалится свадьбе? — вскинулась Стеша. — Вот у нас беда так беда. Совсем маманя извелась. «Пропал без вести» — это хуже смерти. Ни за упокой души молитву не закажешь, ни за здравие…
Андрейка посоветовал Стеше обратиться к гадалке, которая точно скажет, что случилось с отцом.
Через несколько дней Филониха ужом вползла в Стешину каморку. Оглядывая ее убогое убранство, она опять приметила шаль с каймой. На этот раз Филониха так обворожила Стешину маму лаской, что выцыганила у нее таки единственную ценность.
Забежал Андрейка узнать про гаданье. Смотрит, обе в слезах, а шали нет.
— Ну, чего нагадала?
— Папка в военной тюрьме сидит. Вот чего, — сквозь слезы ответила Стеша.
— А это правда?
— Еще какая! Только что хозяйка приходила, с квартиры гонит. «Не желаю, — говорит, — держать у себя таких, у которых мужья царя ругают и за то в тюрьму попадают!» И показала от своего благоверного фронтовое письмо. А в нем описано, как отец в тюрьму попал. И теперь ему не то под расстрел, не то на вечную каторгу!
Андрейка почесал вихры. У него насчет теткиного гаданья на этот раз возникли сомнения: Филониха недавно хвалилась, что она хочет этот дом купить и что с хозяйкой дома они в приятельстве… Андрейка так скверно чувствовал себя, словно ограбил этих бедных людей, навел на них воров, которые украли красивую шаль.
ВЕСТНИЦА БЕДЫ
Пришел Андрейка домой, а там Филониха.
Она всегда словно чуяла в доме беду. А в этот день отец пришел с шишкой на лбу и, ни на кого не взглянув, сразу лег в кровать. Даже ужинать не стал.
— А где же Саша-то? — полюбопытствовала Филониха, поводя носом. Глаза ее так и горели от нетерпеливого любопытства. Ее словно распирало от каких-то новостей. — Сам-то как?
— Спит, — со вздохом сказала бабушка. — Вчера на заводе какой-то гайкой в него запустили. Очень он обиделся.
— Да как же не обидеться, если гайками! И хорошо, что обиделся. Не надо ему завтра на завод ходить. И на улицу ни-ни… По ним кровушка речкой потечет!
— Ой, да что ты, Фенечка, страсти какие говоришь!
— Еще какие страсти-то! В Петрограде смута великая, бунт поднялся. Рабочие на улицы вышли, а на них полиция. А на полицию войска. А на войска казаки. И все друг дружку бьют-колотят…
На лице Филонихи блуждал испуг.
— Машенька, ты береги своих деточек. Никуда не пускай… И пусть твой грубиян невежливый ни в какие рассуждения, ни в какие митинги не встревает. Сидите все дома, ставенки закрыв. Беда, беда на вашего брата. Всех рабочих на фронт, которые в чем замечены. А новых, надежных, на их место. А которые забунтуют, тем кровь пускать приказано.
— Откуда ты это, сорока, на хвосте принесла? — отозвался отец с кровати.
— Наш Лукаша сам слыхал от генерала своего, который всем войском московским командует. От самого Мрозовского. Генералы между собой разговаривали.
— Подслушал, подлец!
— Не до грубостей сейчас. Не такое времечко. Я говорю во спасение вас как своих родственничков.
— Ну говори, говори. Что там еще-то?