***
С тех пор принца не видели в родной обители добрых девять лет, лишь письма долетали от его Его Высочества. Огромный замок, заполненный всевозможными обитателями сверху донизу, казалось, опустел. Больше не задавалось бесчисленное множество всевозможных вопросов, порой ставящих в тупик и самых мудрых преподавателей. Стажа заметно расслабилась, ведь более не требовалось повсюду выискивать вновь сбежавшего принца.
Указами короля произошло ещё много изменений, а благотворительная деятельность королевы окрепла — Её Величество Аллерьес полностью отдала себя помощи нуждающимся: сиротские приюты с каждым днём процветали всё сильнее, школы и храмы строились в любой мало-мальской деревеньке, учителя для таких школ приглашались со всего мира. Королевство Ламмэррик росло и завоёвывало популярность у близлежащих государств. Военный потенциал его также рос, ничем не уступая культурной отрасли. О воинах драконьего королевства знал уже весь Восток, до остальных, как минимум, долетали слухи.
В Академии у принца, поначалу, дела шли не так хорошо. Единственным условием, которое Ниссий предъявил Их Величествам, заключалось в полной анонимности. О том, что в Академии обучается наследник драконьего престола, знал только директор и несколько его доверенных лиц: всех их принц знал не понаслышке, они не раз бывали на приёме у Его Величества, где с малых лет присутствовал и сам принц.
Ниссий не сразу влился в учебную жизнь. Он вспоминал свою последнюю встречу с любимой розой, и тосковал. Стоило закрыть глаза — хоть на минуту — и перед его взором вставало очертание густого куста, в центре которого роза с отчаянием глядела на принца в ответ. Она не была изранена, как видел он перед тем, как потерять сознание, по стеблям её не текла кровь. Как оказалось, то было видение. Кошмарный сон, который Ниссий изо всех сил пытался понять: ведь он слышал зов, слышал, как плакала роза.
Но вскоре всё пришло в норму. Одного года хватило, чтобы все в Академии знали его если не в лицо, то просто по имени. Ниссий стал одним из лучших в учёбе, успехи в фехтовании давали о себе знать, и благодаря мягкому и доброму нраву его полюбили как преподаватели, так и другие студенты.
Домой он писал так часто, как только мог. И в каждом письме его были вопросы о синей розе, о состоянии сада, и все они были как бы невзначай. Но с каждым днём он скучал по любимице всё сильнее, и скрывать это было с каждым днём всё тяжелее.