– Они достались мне от мамы и с тех пор никто не смеет к ним прикасаться, кроме меня.
– А остальные…
– Умирали, – подытожил мальчик. – Одному повезло – он взялся за лезвие и отрезал себе половину ладони, но если берутся за рукоять – разжать им руку даже мне сложно. Иногда не успевал.
– То есть ты только что спас мне жизнь? – Мальчик снова пожал плечами. – Похоже теперь я твой должник…
– Ты мне ничего не должен, – уверенно ответил Монэл, – они мои и вина за них тоже на мне.
– По крайней мере на рудники я теперь тебя не могу так просто отправить.
Мальчик в голос рассмеялся, не обращая внимания на недоумевающий взгляд Хотару.
– Что смешного?
– Ты думаешь, что меня заботит это – вот что смешно. Вы все думаете одинаково, угрожаете одинаково. Пусть я и раб, но далеко не ваш и судьба моя не зависит от тебя или кого-либо еще.
– А от кого? Чей ты раб?
– Ты знаешь…
– Я не знаю, – ударил кулаком по столу Хотару.
– Знаешь, но не хочешь признавать, – мальчик придвинулся ближе и устремил свой взгляд на глаза Хотару, – скажи, как ты победил это.
– Хорошо, – выдохнул Хотару и откинулся в кресле, – начнем сначала и, возможно, я смогу тебе ответить. Ты видел лицо наставника? Точнее что от него осталось…
Мальчик усмехнулся.
– Сложно не заметить такое уродство.
– А знаешь, где он получил все эти шрамы? – мальчик отрицательно потряс головой. – Рашит говорил, что когда-то вытащил его из Ям. Именно из тех Ям, где однажды побывал ты.
– Не однажды.
– Что?
– Я был в Ямах шесть раз, – спокойно сказал мальчик, от чего по спине Хотару пробежали очень мерзкие мурашки, – и что с того?
– Забавно что ты так спокойно об этом говоришь… Тогда скажи мне, почему на тебе так мало шрамов? Почему ты не способен отбиться от моего чемпиона, но при этом с легкостью побеждаешь других гладиаторов, не слабее Агро, на арене? Почему ты шесть раз выжил в аду, но не можешь отбиться от кучки стражников? Почему ты издевался над Гнеем, но спас меня?
– Это сложно объяснить, – опустил глаза Монэл.
– А ты попытайся.
– Злость, – еле слышно сказал мальчик. – Когда я злюсь, во мне что-то просыпается и дает такие силы, которые я сам не понимаю…
– И твои глаза чернеют, – добавил Хотару.
– Да, – кивнул в ответ юноша, – но злость, даже фальшивая, растет вместе с ней и меня начинает злить все. Что угодно способно взбесить меня. Я хотел, что бы Гней страдал, но не помню почему. Помню только, что мне нравилось то, что я делаю… Чем дольше это длиться, тем меньше во мне остается от меня самого. Один мужик как-то сказал, что эти глаза – проклятье и спасением от них станет лишь смерть.
– Где-то я уже подобное слышал. А если не злиться? – удивился Хотару и мальчик тут же рассмеялся.
– Без этих глаз я ничто. К тому же чем дольше я сдерживаю их, тем хуже бывают последствия. Они обладают собственной волей, намного сильнее моей.
– Что ж, как сказал один великий полководец: «Разделяй и властвуй». Для начала, парень, мы сделаем тебя гладиатором, которому не требуется злость для победы.
***
"Самыми опасными противниками в бою один на один можно считать рамийских чемпионов, однако многие с этим не согласятся, поставив в пример ирмидонскую пехоту и сеталийских самураев" – Исход: сильнейшие мира сего.
Во дворе заметно стихло. Сумерки медленно опускались на город, но Хотару не стал дожидаться ночи, когда наставник объявит окончание тренировок для гладиаторов и согнал всех с площадки, выстроив на ней в один ряд всю стражу. Сие действо заинтересовало даже наставника, хоть тот и не подавал вида. Почти все обитатели лудуса столпились вокруг площадки, чего Хотару и хотел. Стражники переминались с ноги на ногу, у кого-то на лице было явное беспокойство, а кому-то было вовсе все равно. По крайней мере до тех пор, пока Хотару медленно не прошел перед ними, внимательно вглядываясь в лицо каждому, как он делал это с гладиаторами. Теперь внимали ему все.
– Некоторые из вас знают, зачем я вас собрал сегодня, – наконец громко объявил Хотару, – некоторые сейчас очень хотят ошибаться в своих догадках. – Дойдя до конца строя, он развернулся и пошел так же, только в обратном направлении. – Вы все пришли в этот дом служить мне и я всегда ценил это. Вы жили здесь под моей крышей, ели мой хлеб, пили вино, разделяли со мной все празднества и невзгоды, но некоторым из вас этого показалось мало. – Он остановился перед капитаном Аримом. – Вы решили, что являетесь хозяевами этого дома, – он шагнул вперед к следующему в строю, – что вам дозволено делать что угодно, – еще шаг, – портить мое имущество, – шаг, – самовольничать, – шаг, – быть судьями, палачами, – еще шаг и он остановился перед стражником с разбухшим от ударов Монэла лицом – и распускать руки…