Запланированная на Пуговке работа закончена, и можно было спускаться вниз, но уходить не хотелось, и Яновские еще долго любовались видами острова, лежавшего у их ног.
— Помнишь, шкипер Хук перечислял названия Аскольда? Так вот, я бы дал еще одно — Богатый.
— Из-за золота?
— Меньше всего из-за презренного металла! На этом крохотном кусочке суши можно встретить почти все виды лиственных деревьев и кустарников Южно-Уссурийского края… Есть даже тис. Вон он внизу, слева… Редчайшее красное дерево, растет две-три тысячи лет, у него ценная древесина, не гниет, легко обрабатывается, в народе его так и зовут: негной-дерево… Фауна, правда, здесь победнее, но я видел следы лисиц, есть фазаны, выдры… А главное богатство острова — пятнистый олень, Хуа-лу! Их, по моим подсчетам, около двухсот пятидесяти голов, и, что интересно, у них здесь нет врагов, значит, стадо будет расти. Правда, бывают, говорят, случаи браконьерства…
Андрейка не знал, что отец уже с первого дня пребывания на Аскольде начал борьбу с браконьерами. Так, на общем собрании приисковых служащих он предложил: весной и летом не охотиться вовсе, а зимой за каждую убитую самку назначить штраф двадцать пять рублей серебром. Вырученные таким образом деньги предназначались на разведение на острове изюбрей, косуль и других животных. Предложение было принято, но понравилось оно далеко не всем…
— А особенно много здесь птиц, — продолжал Мирослав. — Во время осенних и весенних перелетов они прибывают тучами. Аскольд для них как постоялый двор на долгом тракте. Все здесь отдыхают, а многие остаются на лето. Фазаны, так те вообще живут тут постоянно; они не способны на дальние перелеты, на своих коротких крыльях они не могут преодолеть даже этот узкий пролив между островом и материком… А сколько насекомых! Вчера утрам, когда ты еще дрыхнул, я прогулялся в ближайший лесок и там совершенно случайно поймал жужелицу нового вида. Ее нет ни в одном каталоге. Решил дать ей нашу фамилию. Ты как, не против?
Андрейка молча кивнул. Ему было приятно, что жужелица будет носить его фамилию, и одновременно было стыдно, что такое важное событие он элементарно проспал.
— Чувствую, работы у нас здесь хватит на несколько лет, и кто знает, может быть, нам удастся открыть еще что-нибудь такое-эдакое. А ты говоришь — клад…
— Отец, — умоляюще сказал Андрейка, — ну давай все-таки поищем? А вдруг!..
— Ладно, — засмеялся Мирослав, — поищем. Только попозже. Сначала сделаем промеры глубин в бухте Наездник. Это важнее. Моряки нам потом спасибо скажут и…
Где-то внизу, у берега, бабахнул ружейный выстрел, потом еще один. Взлетели с криками потревоженные птицы, эхо заметалось по распадкам, отталкиваясь от сопок. Яновский-старший прислушался, озабоченно покачал головой и коротко сказал:
— Спускаемся.
Солнце было в зените, стояла тишина, нарушаемая лишь гулом прибоя со стороны моря и гудом насекомых, путавшихся в высоком разнотравье. Лошади, ждавшие хозяев у подошвы Пуговки, крутили хвостами и трясли головами, отгоняя наседавших паутов.
Мирослав поднял сына в седло, сел сам, и застоявшиеся лошади бодро потрусили по набитой оленьей тропе. А те, кто ее набили, — Хуа-лу, время от времени, вспугнутые всадниками, поднимались со своих лёжек и мчались прочь, треща кустами. И тогда сквозь заросли весело мелькали белые пятна, усыпавшие их оранжевые тела: казалось, будто десятки зеркал пускают солнечные зайчики…
На опушке дубовой рощи всадники остановились как вкопанные: перед ними лежала туша пятнистого оленя. Мертвый Хуа-лу был некрасив: его светлые пятнышки, подвижные, как бы играющие на живом теле, теперь были неподвижны и даже как будто потускнели. Олень-цветок лежал с неестественно вывернутыми ногами, с изуродованной головой…
— Ну вот, — тихо промолвил Андрейка, — а ты говорил, что у оленей здесь нет врагов…
— Я имел в виду хищных зверей, — так же тихо ответил Мирослав. — А это дело рук человека. Посмотри: взяли только панты, вырубили их вместе с лобной частью…
— Убить из-за одних рогов! — изумленно воскликнул мальчик.
— Да. Хорошие панты стоят до ста рублей серебром. А человек, не всякий, разумеется, ради наживы способен на все.
Он слез с коня, внимательно осмотрел тушу.
— У него сломаны ноги, значит, где-то тут есть лу-деу.
Андрейка хотел опросить, что это такое, но отец предостерегающе поднял руку: — Не двигайся! — И стал кружить на месте, цепко озираясь. Вскоре он нашел, что искал: жердину, уложенную на вбитые в землю колышки. Мирослав осторожно обошел ее и, ощупав палкой пространство перед ней, начал разгребать лесной мусор. Показалась глубокая яма, искусно прикрытая хворостом и пожухлой листвой. Это и была лу-деу, или ловчая яма.