Спустя сорок четыре года я возвращался морем во Владивосток. Наш теплоход побывал примерно в тех же широтах, где нашел свою гибель «Коперник». Я видел то же, что и юнга Спартак Малявин, — беспредельную ширь Великого океана, белые острова с роскошной растительностью, гладких, словно полированных дельфинов, играющих в догонялки с судном, стайки блескучих летучих рыбок, то и дело вспархивающих над волнами… Еще я видел военные корабли, рыскающие в чужих водах, и военные самолеты, пикирующие, имитируя боевую атаку, на наше мирное судно. Только не стучали пулеметы, не летели бомбы, торпеды и ракеты дремали в своих аппаратах и ангарах…
«Неужели это может повториться?» — вспомнил я о «Копернике». Стоявший рядом со мной на палубе коренастый светловолосый немолодой уже мужчина, словно услышав мои мысли, тихо сказал:
— Миллионы людей отдали жизни за то, чтобы это не повторилось. Не допустим!
Это был старший механик нашего судна Владимир Алексеевич Шелест. В течение долгого рейса рассказывал он мне о своем погибшем друге.
Теплым майским днем вошли мы в Японское море. Оно встретило нас густым туманом. Но был он какой-то светлый, пронизанный солнечными лучами, и потому даже бодрил. Чувствовалось, что этот туман долго не продержится, под напором света и тепла отступит к горизонту, превратившись в далекую легкую дымку, и в мире утвердится солнце.
Тихий океан — Владивосток