Отдышавшись и оглядевшись, помахав друзьям, юнга вытащил из-за пояса тяжелый паран и принялся рубить короткие мясистые плодоножки, на которых держались орехи. Как бомбы, они падали на землю, подпрыгивая и откатываясь. Аверьяныч и Игорь Васильевич собирали их, складывая в кучу.
Островитяне по вполне понятным причинам заготовили орехов в несколько раз больше, чем моряки. Когда работа была закончена, Лао что-то коротко сказал сыну, и тот начал перетаскивать плоды со своей кучи в соседнюю, принадлежавшую Спартаку и его товарищам. Коперниковцы заметили ему, что он, видимо, ошибся, не туда складывает орехи, но Бару объяснил, что никакой ошибки нет, что по их законам все совместно добытое на охоте или на сборе плодов делится поровну на всех участников.
— Ну, раз такой закон, — развел руками доктор. — Тогда что ж, спасибо. Однако как мы унесем все это?
Кучи кокосовых орехов и в самом деле были огромными, они не поместились бы в корзинах, принесенных туземцами. Бару растолковал жеста-ми и словами, что орехи не надо нести, они сами доберутся до деревни.
— Что, ножки им приделаем и они сами пойдут домой? — съехидничал Малявин и даже пальцами показал, как это будет. К его удивлению, юный туземец согласно кивнул головой.
Тем временем молчаливо работающий Лао, нагрузив одну корзину с верхом, потащил ее к реке, протекавшей шагах в тридцати от рощи. Бару поспешил сделать то же самое.
— Ясно, — догадался доктор. — Они хотят сплавить орехи по реке. Очевидно, это та самая речка, что впадает в лагуну возле деревни. Только ведь раскидает кокосы по всяким протокам, потом и половины не соберешь…
Аверьяныч жестом остановил его: дескать, не спешите с выводами. Сам он внимательно наблюдал за действиями островитян. Они взяли толстую длинную веревку, сделали из нее петлю, опустили на воду. Пока сын держал свободный конец, Лао связывал по два ореха и вешал их на канат по всей окружности, делая нечто вроде поплавков. Свободное пространство в круге стали забрасывать плодами. Получалось подобие плота.
— Ловко придумали, хлопцы! — восхитился Аверьяныч и тоже начал делать петлю. Игорь Васильевич и Спартак помогали ему.
Когда плоты были готовы, Лао настелил сверху толстым слоем нарезанную траву и пальмовые листья. Теперь на этих сооружениях можно было даже стоять! На первый плот встал Бару, на второй — Спартак. Отталкиваясь от дна бамбуковыми шестами, мальчики поплыли по реке.
Немного жутковато было стоять на шевелящемся, словно живом, плоту — ноги пружинили, то и дело терялось равновесие, но юнга держался. Моряк он или не моряк! Угадав его состояние, боцман крикнул:
— Молодец, юнга! Держись, яс-с-сное море!
Взрослые возвращались по берегу. Дорогой собирали дикоросы, на которые указывал Лао. Когда подходили к деревне, корзины были полны. Чего там только не было! Бананы, плоды хлебного дерева, манго, папайя, дуриан и даже побеги молодого бамбука, которые Аверьяныч обещал засолить: «от квашеной капусты нипочем не отличить, яс-с-сное море!», совсем забыв о том, что соли нет…
В гостинице усталых и голодных промысловиков ожидал сюрприз — горячий вареный убикаю с маслом и солью! Было от чего прийти в изумление.
— Откуда такое богатство?!
Светлана Ивановна, раскрасневшаяся от стряпни у очага, буднично объяснила:
— Маслом нас угостила мама Бару и Тэн. А соль принес Володя.
— Но откуда?
Моторист смущенно улыбнулся и махнул рукой, о чем, мол, говорить. Только после настойчивых расспросов нехотя рассказал, как было дело. Улучив момент, когда Рур задремала, он выскользнул из хижины и отправился на берег моря. Там он насобирал моллюсков, съедобных водорослей, поймал небольшого краба. Но решил, что без соли все это будет не очень вкусно. И тут его взгляд упал на веточку, побывавшую в морской воде и затем высушенную солнцем; она, как инеем, была покрыта блестящими кристалликами соли. Сама природа подсказывала, что делать. Конечно же, выпаривать соль из морской воды. Только для этого нужна металлическая посуда, а ее у коперниковцев не было…
Но давно заметно: если чего-то сильно захочешь и не будешь сидеть сложа руки, обязательно все получится. Бродя по берегу и внимательно разглядывая различный мусор, выброшенный прибоем, Володя нашел две помятые цинковые воздушные банки — это с их разбитой шлюпки. Еще раз выручал моряков погибший «Коперник»…
Володя вскрыл банки ножом, расплющил их камнем, загнул края, сделал поддоны. Соорудил очаг, насобирал топлива — плавника, в изобилии валявшегося там и сям, развел сильный огонь. Вода испарялась, а соль оседала на дне. Она была горьковатой, но вполне годилась в пищу…
— Вот и вся механика, — закончил моторист. — Сначала мы добывали пресную воду, а теперь наоборот — соль.
Теперь у нас есть свой хлеб и соль.
ДОЖДИ, ДОЖДИ…
Вовремя запаслись провизией коперниовцы: на Латуме начался сезон дождей. Они шли с января по март. Но непогода в тропиках была совсем не такой, как, скажем, в родном Приморье. Там мелкий, нудный дождик не прекращается по нескольку суток, и даже когда он перестает, плотный облачный покров еще долго держит в плену солнце, и погода стоит сырая, холодная. Здесь же непродолжительные, но сильные, тяжелые ливни чередовались с одуряющей жарой и духотой.
Так и на Латуме. С утра проливался короткий мощный ливень, лужи становились по колено; где-то к полудню выходило солнце, и начиналась парная, а вечером набухшие, чернеющие облака снова надвигались на остров. Как только выпадала пауза между дождями, моряки, по предложению Игоря Васильевича, шли на берег. Еще в первые дни пребывания на острове доктор заприметил небольшую одинокую скалу у самой воды, очертаниями своими очень похожую на трехгранный обелиск.
— Чем не памятник нашему «Копернику»! — воскликнул Игорь Васильевич. — Надо только очистить ее от лишайника, отшлифовать, насколько это возможно, и написать имена погибших товарищей.
Вот так и трудились, пока очередной ливень не загонял их обратно в хижину. Чинили изрядно потрепанную одежду, плели корзины и циновки, изготовляли различную кухонную утварь, готовили пищу. Светлана Ивановна с помощью Тэн, которая вместе с братом почти ежедневно приходила в гости, научилась делать из кокосового молока масло и печь лепешки из плодов хлебного дерева.
По вечерам зажигали самодельную плошку и подолгу сидели вокруг нее, слушая истории из богатой приключениями жизни боцмана или пересказы интересных книг, прочитанных доктором. Оба рассказчика старались не только развлечь своих товарищей, но и сами отвлечься от тягостных дум о родственниках: у Аверьяныча воевал сын, а у Игоря Васильевича отец и мать остались в оккупированной врагом Белоруссии…
После окончания работ по дому Спартак уселся на циновку и начал что-то строгать перочинным ножом. Возле него на корточках сидели Бару и Тэн, они с любопытством следили за работой. Колесики катушки из-под ниток юнга сделал зубчатыми, как шестеренки, прикрепил резинку, закрутил ее с боков короткими палочками. Осторожно поставил свое изделие на пол, отпустил, и оно поползло, с легкостью вездехода преодолевая неровности пола. Юные островитяне зацокали языками от восторга.
— Что это? — спросил Бару.
— Танк, — ответил Спартак и, подумав, добавил: — Или трактор.
Он объяснил, как мог, назначение той и другой машины. Танк не произвел впечатления на Бару; наверное, потому, что он ни с одним знакомым предметом не мог сравнить его, а вот трактор, с помощью которого можно корчевать джунгли, пахать землю, восхитил его.
— У нас дома много тракторов, — сказал задумчиво Спартак, — но сейчас нам нужны танки!
Бару, как мог, объяснил, что и у них когда-нибудь будут тракторы:
— Один, два, три… Много!
— Конечно будут. А пока бери этот. Дарю.
Маленький туземец схватил игрушку, словно боясь, что его белый друг передумает. Сестра с завистью смотрела на него. Перехватив взгляд и поняв ее состояние, Светлана Рур протянула девочке фарфорового болванчика в виде китайчонка. Тэн была счастлива.