Под лаской нежною скотине сладко млеть,
Сощуривши глаза, размеренно сопеть,
А домовой в дозор уходит за ворота.
Все старому нужда, все старому забота:
Где сторожит беда? Не видно ли волков?
И, руку козырьком, глядит в простор снегов.
Ветряк
Как эта мельница потрепана ветрами:
Одно изломано, другого нет крыла;
На крыше, по стене, меж ветхими столбами
Трава высокая так густо поросла.
А мельника уж нет. Глядит за жерновами
Лишь старый домовой из темного угла…
А ветер налетит и крылья закачает,
И мельница вздохнет и стоном отвечает.
* * *
Тишина и покой умирающей ночи,
Звезд прекрасных неслышный, размеренный бег.
Месяц бледен, и тени короче…
Спит туман на лугу, как белеющий снег.
Зазывает русалка. Плеснулась игриво.
Плавником шевельнула. Вот машет рукой.
Провалилась. В тумане лениво
Леший лапоть плетет над рекой.
БесыЕСЫ
Зимний бес блудить заставил,
Потерял я все пути,
Много есть молитв и правил,
Их на четках перечти.
В поле слышно песнопенье,
То полночная яга.
Отпусти ты прегрешенье,
Замети следы, пурга!
Хлопья вьются несудом,
Не найду родимый дом,
Утомился ходом пешим,
Повстречался с чертом-лешим,
Под микитки хочет взять,
Длинным пальцем щекотать.
Чур меня, слепые бесы,
Чур, гуляки и повесы.
Здравствуй, русская зима!
Ведьма плачется сама.
Старая мельница
Кругом пустырь: снега, полынь да вешек строй.
Налево – в Серкино, в Рожново путь – направо.
В лощине мельница с поломанной ветлой
И стогом небольшим, где сложена отава.
На всем зима легла пушистой бахромой.
Прикончилась в реке беспутная забава.
Все черти вымерзли. Один лишь водяной
Отвоевал себе местечко близ постава.
Он дует из угла и плещется в воде,
Гремит сосульками на длинной бороде
И гонит белый пар от мерзнущего плеса,
А ночью перейдет через окрепший лед,
По-старчески кряхтя, все силы соберет
И ледяной рукой вертит, вертит колеса.
Пан
Потемнели ночи. Звезды поярчели.
В тишине осенней слышен звук свирели.
Это Пан забытый, древний бог лохматый,
Леший молчаливый, хмурый и рогатый,
У межей оржаных за седой полынью
В травяную дудку дует над пустынью.
И летят от духа листья парчевые,
Низовых туманов облака густые,
И, заклятьем тайным скованы, покорно
Припадают к нивам обнаженным, черным.
Оттепель
Подтаяло. Ноздрястый снег осел.
С застрехи каплет. Куры спозаранку
Кудахчут, и петух свой клич пропел.
Подтыканы поневы наизнанку
У старых баб. Нет никого без дел:
Сторновки на плечо взвалив вязанку,
Идет мужик. За ним телок поспел
И корм жует, свинья грызет лоханку.
Вороны, галки – все орут без толку.
Мальчишка-карапузик втихомолку
Себе готовит из полозьев лыжи,
Скрипит бадья и журавель сгибает,
Ушат молодка верхом наполняет,
И лапти хлюпают в навозной жиже.
Будни
Запахло талою землею,
Навоз обмяк и побурел,
Деревня с раннею зарею
Полна хлопот и всяких дел.
Зима, ей скатертью дорога,
Ушла с полей наверняка,
И телки чешут у порога
Амбаров рыжие бока.
В пурыни распушились куры
И горлопанят петухи.
Собаки, нос уткнувши в шкуры,
Следят за скоками блохи.
На розвальнях проезда нету,
Дорога пупом поднялась,
Весенним солнцем разогрета,
У крылец показалась грязь.
Ее разбрызнув сапогами,
С ушатом, с ведрами, с бадьей,
Молодки с карими глазами
Ведут коров на водопой.
Ровно в колоду льется влага,
С мохнатых морд бежит струя.
А в небе галочья ватага
И вздорный щебет воробья.
Начало весны
Едва туманами клубящаяся мгла
С оттаявших бугров сползла на топь болота
И ясный вспыхнул день, на землю низошла
Весенней кутерьмы спешащая забота.
Для всех нашлись дела: вон бабы у села
Вступили в жаркий спор, мальчишек рьяных рота
Уж строится в полки. Навозный сор, зола —
Для петухов и кур давнишняя работа.
Враз топоры стучат. Ревет рогатый скот,
Учуяв дух земли и сладостную негу.
Весна! Свистят скворцы в скворечнях у ворот,
И воробьи дождем осыпали телегу.
И важный и большой за тощим стариком
Мирской шагает бык с отвислым кадыком.
Утро
Рассеялась, как дым, ночная мгла.
Бледнея, звезды ясный лик скрывают.
Восход зари все петухи села
Приветом велегласно возвещают.
Какая алая заря пришла!
На небе облака, зардевшись, тают.
Проснулось и село. Из-за угла
Амбара стадо бабы выгоняют.
Косясь на шутки бойких молодух,
Идет седой, маститый вождь-пастух,
Его зипун прорехами богат.
В руках, как жезл, огромная дубина.
За ним ревет, мычит на разный лад
Спешащая на бедный корм скотина.
На рассвете
В избушке пахнет молодым ягненком,
Вчера лишь окотилась пестрая овца.
В передрассветной мгле спросонку
Старуха охает. Болит у костреца.
Тряпье горбом развесилось с полатей.
Тулуп махорится дубленым рукавом.
Молодка разметалась на кровати.
Прижалась к армяку зардевшимся лицом.
Рука висит на переплетах зыбки.
Ребенок дремлет. Теплый воздух полон снов.
И только кот, неугомонно-прыткий,
Свершает свой обход вокруг пустых горшков.
Давнее
Весна. Весенний гам. Торопятся капели,
Срываясь жемчугом, пробить зернистый снег.
Вот неожиданно сосульки загремели,
С застрехи сорвались, рассыпав звонкий смех.
Дорога ухнула. И сколько канители,
Пока обоз с пенькой до городских утех
Дотянет большаком. Погонщики взопрели,
И сладкая мечта теперь томит их всех:
В трактире у окна заняв скрипучий стол
С клеенкой липкою, из вывернутых пол
Извлечь горсть медяков не без скупого стона,
Оправить волосы и осенить крестом
Маститый крупный лоб, чтоб, закусив, потом
Пить желто-бурый чай под хрипы граммофона.