– Зойла, пожалуйста!
Я наконец снова впускаю воздух в лёгкие.
«Не трогай меня, Арисия, даже не приближайся».
Я возвращаюсь домой, чтобы успокоить бабулю. Эвия ждёт меня и настаивает на том, чтобы проводить меня в школу. У меня нет сил сопротивляться, поэтому я позволяю ей идти рядом и рассказывать историю, которую я не хочу знать. Отец её ребёнка – человек, и он сбежал, узнав про беременность. Однако она не говорит, зачем искала меня, почему папа с ней или что ей от меня нужно. Я не обращаю особого внимания на разговор, потому что сердцебиение её ребенка отдаётся у меня в ушах. Моё дыхание учащается, а это не предвещает ничего хорошего. Когда мы прощаемся, Эвия говорит, что мы ещё увидимся, что звучит для меня скорее как угроза, чем как обещание.
Во всём этом есть один плюс. Если могут быть плюсы в том, что моя жизнь в один момент перевернулась с ног на голову. Так вот, хорошо то, что теперь мне абсолютно всё равно, как меня встретят в школе, нужно ли будет отвечать на вопросы о каникулах и что подумают одноклассники обо мне или моих волосах. Папа и эта эльфийка с круглым животом занимают сейчас все мои мысли.
Коридор кажется мне ýже, хотя это невозможно. Наверное, дело в том, что людей вокруг стало больше, и меня это беспокоит. Я знаю, что думает каждый из них. В буквальном смысле знаю и удивляюсь, что некоторые из моих одноклассников даже не помнят моего имени. Я слышала, как одна девушка спросила, не сестра ли я Лиама, а Диана поинтересовалась, пойдут ли ей зелёные волосы. Школа – это отдельный мир, вроде экосистемы, заключённой в прозрачный шар – такие продают в торговом центре. Ничто, происходящее вне её стеклянных стенок, не влияет на креветок внутри. Так и моих одноклассниц несколько минут спустя уже не волнует, что я делала на каникулах, где я была, где мой брат и почему я так коротко подстриглась. К счастью для меня, две девочки в классе вставили пирсинг в нос, а Диана сделала огромную татуировку на ноге. И она пытается продемонстрировать её, несмотря на то, что в классе жутко холодно и мы все закутаны, потому что после стольких дней без отопления трудно быстро довести здание до минимально здоровой температуры. На её ноге вытатуирован отвратительный череп с цветком в зубах. Это реально уродливо. Представить не могу, о чём Диана думала, выбрав такой рисунок. Но она кажется совершенно очарованной им. А потом одна из её подруг подходит ко мне и спрашивает о солнце на моей шее, заставляя зрителей, окружавших Диану секунду назад, повернуться ко мне. Это ужасно неловко, и я пытаюсь как-нибудь переключить их внимание обратно.
– Эмм, это ерунда, глупость многолетней давности. Диана, а вот твоя – это действительно вау!
Она всё ещё стоит в нескольких шагах от меня, её брюки закатаны до колен. На мгновение все застывают. Время будто останавливается. А затем девушка, спросившая меня о татуировке, кажется, понимает, что она натворила, и восторженно кричит, что да, у Дианы замечательная татуировка и что ей никогда не разрешат сделать такую же. Время отмирает, неуютная заминка проходит, и окружившие меня ребята возвращаются к парте Дианы. Её пожирающий розу мертвец наконец-то получает всё то внимание, которое мне совершенно не нужно.
Я пробираюсь в конец класса, чувствуя, что остаться незамеченной будет не так просто, как я думала. Рядом с Джоном есть свободное место. Когда я видела его в последний раз, он был поглощён экзаменом по биологии, а я читала ответы в его мыслях. Тогда я уставилась на его светлый затылок, и слова пришли сами собой. Кажется, что это было сто лет назад, хотя на самом деле прошла всего пара недель.
Я никогда особо не общалась с Джоном, но он мне нравится. Он один из немногих, кто никогда не смотрел на меня как на ненормальную. Хотя если бы он знал, что произошло на том экзамене, то наверняка изменил бы своё мнение. Он кивает мне в знак приветствия, как всегда на протяжении последних двух лет. В более весёлые дни он добавляет что-то вроде «как дела» или «как жизнь», поэтому я удивляюсь, когда слышу от него:
– Какая перемена.
Не знаю, упрёк или восхищение звучит в его голосе. Не могу разобрать. Но, по крайней мере, он сказал это вслух, и мне не пришлось подслушивать его мысли.
На перемене девочка из старшего класса спрашивает меня о Лиаме. Я говорю, что он уехал жить в другое место, и придумываю город далеко на севере, потому что уточнение «с семьёй моей матери» не удовлетворяет её.