Замолчал Митар, склонив голову. А Алеко ласково на него посмотрел, пожалел.
— Вон оно дело какое. Вроде с виду человек хороший, а внутри демон живёт, — сделал вывод Алеко.
— И чем больше злился я, обижался и гневался, тем сильнее демон становился, — продолжил Митар. — Тогда решил я, что по совести надо жить днём, чтобы хоть как-то компенсировать свои ночные злодеяния.
Почувствовал Алеко, что снова кто-то в спину смотрит, но этот взгляд был ему знаком.
— Ровно семь дней назад гулял я по лесу, полянки ягодные присматривал, чтоб с сестрой туда отправиться. И набрёл я на домик лесной, вот только он необычный был — внутри больше, чем снаружи. Повстречал я и хозяйку обители — девушку…
— Неужто Каэтану? — перебил парня дядька Алеко.
— Каэтану. А откуда ты знаешь её, Алеко? — удивился парень.
— Знакомая моя. Да вот только я про неё и знаю, и никто больше.
— Девушка хорошая, только странная. Но понравилась она мне. Уж очень неловко я с ней пообщался и решил вернуться, когда по тропинке прочь от домика её ушёл. Вот только вернулся я и не увидел Каэтану, а встретил Ши на пороге.
Алеко покачал головой, удивляясь.
— Красивая она, волосы чёрные до пят почти, а за спиной два крыла, как у ворона. Как взглянул я в глаза её тёмно-синие, так совесть во мне и в демоне моём проснулась. И рвалась душа надвое. И не знал, что делать мне. Тогда Ши сказала, что обратит меня псом страшным ровно на семь дней и коли кто не испугается меня в обличие таком, значит жить мне на белом свете, умрёт демон мой, а я останусь. А коли не найду я такого, кто не почувствует страха, то погибну я вместе с демоном.
— Пожалела тебя, значит, — задумчиво проговорил Алеко. — А, постой-ка, Митар! Что ж это получается, наша Каэтана не боится Ши и не чурается, раз в её дом та вхожа?
— Вот боюсь, что Каэтана и есть Ши, — обречённо проговорил Митар.
— А ты не бойся. Что тебе оттого, Митар? — услышали они голос и вздрогнули.
— Ах, Каэтана! Правда ли это? — встал с бревна дядька Алеко.
— Правда, дядюшка. Как отец родной ты мне стал, слова добрые и мудрые говорил и меня слушал внимательно. Прониклась я к тебе всей душой. И знала я, что ничего тебе не станется, если в глаза Ши ты заглянешь, чиста твоя совесть. Но всё равно боялась, поэтому никогда не показывалась, лишь издалека наблюдала, а ты не поворачивался. Помогал ты мне вспоминать, какой я была раньше — девушкой простой. Благодарна я тебе за это, Алеко, — ласково проговорила Каэтана.
— Ты так говоришь, словно прощаешься. Нет мне разницы, Каэтаной ты зовёшься или Ши, душа твоя едина. Раз природа-матушка любит тебя, то не зла ты душой, — вкрадчиво сказал Алеко.
— Мудр ты, дядюшка. Но решила я покинуть эти места. Надо мне идти туда, где никто меня не найдёт, — став печальнее, проговорила девушка.
— А возьми меня в попутчики! Что в одном обличии, что в другом — одинаково прекрасна ты, и неважно мне, кто ты есть на самом деле, — смутился Митар.
— Нет, Митар, — покачала головой девушка, — каждый день ты будешь смотреть в глаза Ши. Вдруг случится так, что против совести своей пойдёшь. Тогда не спасти мне тебя. Погублю…
Погрустнел Митар и снова на бревно присел.
— Если б видели мы радугу, то смогли бы снять заклятье это, — вздохнул Митар, — да вот только ни ты, ни я, не видим её.
— Авось и я вам пригожусь, — подмигнул им Алеко и усы пригладил.
Красоты необычайной вышла картина у дядьки Алеко: семицветная радуга концом своим на полянке с иван-чаем стоит и у радуги девица, будто ангел с крыльями, да только тёмный ангел тот, волосы и крылья — чернее ночи.
— Вот странный ты человек, Алеко. Откуда такие сюжеты берёшь? Что в голове твоей творится! Но красота получилась, с этим не поспоришь, — размышлял деревенский мужик, с удочкой и ведром в руках, рассматривая полотно.