Стремясь разрешить эту безысходность, Сибил вспоминал дни, когда чаша весов находилась в равновесии и он жил, не вдумываясь в свои деяния. Между тем именно это равновесие и напугало его равнодушием, отсутствием долга перед собой и людьми. Тон печью, у кирии Эвтерпы, ужаснувшись власти Сатанаиловой, князь пожелал скинуть с себя его оковы и возжаждал Бога. И тогда Бог и Сатанаил — оба одновременно подхватили его, ибо суждено человеческому «я» существовать в вечном противостоянии Сатаны и Бога, а пламени ума его и души — питаться враждою их!
После таких раздумий мысль князя устремлялась к иным, таинственным мирам, образ которых сохранился в нём с детских лет, унаследованный от язычников-прадедов. В душе воцарялась ясность, взор вновь воспарял к звездному миру, и князь вновь казался себе преходящим, хотя подле него лежала Каломела, уже носившая, быть может, в чреве его сына или дочь. Он делал всё нужное для того, чтобы Каломела была сыта и довольна, и не отвечал на вопросы, коими она хотела оправдать новую свою жизнь. Она полагала, что он на верном пути, и он поддерживал в ней это заблуждение, не мешал ей тешиться своей красой. Тело её наливалось, точно зреющий плод, пышущая здоровьем Каломела смеялась, как горный ручей, излучая веселье, беззаботность и веру в то, что нет в мире ничего более важного, чем любовь и размножение.
Однажды ночью князь пробрался в Преслав и с помощью Эрмича раздобыл для неё дорогие одежды, благовонные масла, серебряное зеркало и египетский гребень. Всё более опьяняя её хмелем земной жизни, скрывая пустоту, зиявшую в его собственной душе, он не давал раскаянию проникнуть в ее душу. От Эрмича узнал он, что весною Борил избежал решительной битвы с императором Генрихом, а в Видине вспыхнуло восстание против его власти. Упования и надежды князя устремились к Тырнову, потому что лишь после того, как Борил будет свергнут с престола, сможет он возвратиться с Каломелой в Преслав.
20
Беглый раб веровал в своего еретического бога и ненавидел князя, оттого что у князя не было своего бога и он постоянно искал его. Сибин воображал некогда, что Тихик любит его, не понимая, что восхищение, испытываемое слугой перед силой и красотой князя, относится более к внешней его красоте, нежели к сущности. Сибин пошучивал с ним, и господская слепота мешала ему заметить, что Тихик видит в этих шутках неуважение к себе и не терпит их. Уважение его к князю давно исчезло, ибо невозможно уважать слуг дьявола, — у него остался лишь страх, злоба и презрение, питаемые уверенностью в неотвратимости возмездия в тот час, когда число праведников достигнет числа падших ангелов. Тогда Сатана прогневается и объявит войну праведникам, а те возопиют к Господу. Господь прикажет архангелу затрубить в трубу, и трубный глас этот будет слышен от неба до преисподней. Солнце померкнет, луна уже не будет излучать свет, звезды попадают, земля, море и горы сотрясутся от четырех ветров. Сын человеческий препроводит ангелов своих собрать избранников его со всех концов земли, а нечистым бесам повелит привести к нему все народы, и скажет он: «Приидите вы, говорившие: будем есть и пить и получим должную награду на этом свете». И будут раскрыты книги жизни, и обнаружится в них всякое нечестие. Праведники удостоятся похвал и наследуют царство, уготованное им с сотворения мира, а слуги дьяволовы будут низвергнуты в огнь вечный. Останется в мире одно стадо и один пастырь. Сын божий воссядет одесную Отца небесного, сопричислит праведников к сонму ангелов, облачит их в одежды нетленные, возложит венцы неувядаемые, и не будет более ни глада, ни жажды во веки веков…
Князь даже не подозревал, как исступленно верил Тихик в неизбежность божьего суда, обещанного в Тайной книге. Всё было ясно Тихику на этом свете, потому что он ничего не получил от жизни, и то, что отягощало князя, для Тихика было вожделенной мечтой. Он познавал мир через господ, но не через себя, и служил бы в княжеском доме до обетованного суда божьего, примирившись с мыслью, что князь не примет богомильского учения, к которому он настойчиво его толкал, если бы преследования Борила и побег болярышни не вынудили и его бежать в общину. Болярышня, в приобщение которой к богомильству и он внес немалую лепту, его гордость, живой источник непреходящего восхищения и заветных мечтаний, красавица, которую старая княгиня мечтала сделать женою своего сына, бежала, и Тихик последовал за нею, убежденный, что князь никогда больше не увидит её. Но Сибин неожиданно явился, и Тихик сделал всё, чтобы тот не был принят в общину. Он ещё по своем прибытии представил своего господина апостолу Сильвестру и братии как слугу дьявола и антихриста. Каломела быстро завоевала всеобщую любовь и доверие, апостол Сильвестр причислил её к верным, и Тихик взревновал болярышню к нему. Однако ревность исчезла, когда Каломела надела заплатанную рясу и зажила жизнью возвышенной. Занятый делами общины, умелый, обладающий опытом эконома, полученным в княжеском доме, Тихик забывался в повседневных трудах и сокровенные мечты о Каломеле относил к грядущему, к жизни на седьмом небе, когда она и он, обращенные в ангелов, будут наслаждаться совершенной, божественной любовью. Эти мечты придавали ему силы, побуждали без устали печься о том, чтобы в общине всё шло, как должно. Он верил, что князь возвратился в Преслав, и не подозревал о связях между ним и Каломелой. Но однажды один из братьев — тот, чей нос и рот были разорваны железным крюком, страстный пчеловод, — сказал ему, что, скитаясь по лесу в поисках диких роев, видел охотника в красном платье и болярской шапке. Тогда Тихик стал доглядывать за Каломелой, и ему удалось выследить вторую её встречу с князем и подслушать их разговор. Он видел, как она убежала, закрыв от стыда лицо. Её падение поразило его и повергло в отчаяние, ибо он увидел себя на седьмом небе без Каломелы — она вознесется туда лишь после многих преображений, либо не вознесется вовсе. Сколько чихал он, сморкался и отплевывался, прогоняя злых духов и всевозможные искушения, преграждавшие путь к райским блаженствам! Чтоб обрести их, он был готов даже оскопить себя. И всё это не ради себя одного, но и ради неё! Сокрушенный, ждал он, чтобы Каломела исповедалась в своем прегрешении, но она молчала, молилась, и на лице её читалось раскаяние. Это несколько успокоило его, и он решил, что, если давать ей работу потяжелее, она скорее искупит свой грех. И он находил для неё такую работу — заставлял ходить за больными, помогать женщинам, нянчить детей. Он не спускал с неё глаз и, когда убедился в том, что она не ищет больше встреч с князем, успокоился окончательно. Не раз искушало его желание открыть ей, что её тайна ему известна, спросить, обитает ли князь поблизости или вернулся в Преслав. Но, поразмыслив, он отказался от своего намерения, по собственному опыту зная, что лучше не напоминать грешнику о его прегрешении, коли сам грешник борется с ним. Кроме того, много забот доставлял ему апостол новыми своими догмами. Вначале Тихик принял их с удивлением и восторгом пред божественным озарением, снизошедшим на Совершенного, но затем, убедившись в пагубности их последствий, возроптал. Да и сами поступки апостола озадачивали его и повергали в тревогу. Святой отец заперся в своем покое, заявив, что намерен очистить учение от всех противоречий и опровергнуть средецкого[18] дедца Петра, исповедовавшего скорее манихейство, нежели богомильство. Он-де напишет новое гностическое Евангелие. Для переплета предназначалась шкура молодого бычка, надзираемого особым пастухом, и Тихик, помимо прочих дел, заботился о том, чтобы шкура этого бычка содержалась в чистоте.