Мой отец вовсе не подразумевал, что исторический Аттила возглавил нападение на бургундов в 437 году: подтверждений этому нет. На его взгляд, «Аттила появился в истории на ранней стадии лишь благодаря мифическому, или драматическому, упрощению и усилению значимости битвы, в которой погиб Гудхере. И стал неотъемлемой ее частью». В VIII веке ломбардский историк Павел Диакон (монах из Монтекассино) знал Аттилу как врага. Исходя из его рассказа складывается впечатление, что к тому моменту в традиции закрепилась следующая версия: Гундахари не погиб в своем собственном городе Вормсе, а выступил маршем на восток навстречу Аттиле. Этот элемент неизменно присутствует в легенде во всех ее формах.
При том что в германской легенде исполинская фигура Аттилы производит впечатление весьма внушительное, нет никаких оснований в данной книге излагать историю самого знаменитого из варварских королей, что неизбежно подразумевает необходимость вдаваться в политические и военные тонкости (зачастую маловразумительные) его отношений с разрушенной Римской империей. Действительно, относительно развития легенды в скандинавской традиции можно сказать, что обстоятельства смерти Аттилы имеют значение куда большее, нежели обстоятельства жизни. В то же время, думается мне, не стоит совсем закрывать глаза на поразительно яркий образ этого страшного тирана и разрушителя, дошедший до нас спустя более пятнадцати веков (какой разительный контраст с Гундахари, о чьих личных качествах мы вообще ничего не знаем!).
Нашими сведениями мы обязаны образованному и знающему историку по имени Приск Панийский (Панион — город во Фракии). От его пространного труда на греческом языке «Византийская история и деяния Аттилы», как ни прискорбно, сохранились лишь фрагменты, но один из таких фрагментов содержит рассказ о путешествии автора в Венгрию в составе небольшой дипломатической миссии, отправленной к Аттиле из Константинополя, столицы Восточной империи, летом 449 года. Аттила принял римских послов в своей ставке — деревушке, представляющей собою скопление деревянных построек, — посреди обширной равнины, где взгляд не различал ни камня, ни дерева. Так что Приск не только внимательно наблюдал за пиром, на котором главенствовал Аттила, равно как и за многим другим, но и охарактеризовал его подробно и точно, как если бы вел дневник и заносил в него все, что видел. В этом уникальном рассказе о варварском пиршестве в героическую эпоху Приск описывает причудливую нескончаемую церемонию, в ходе которой Аттила пил за каждого из гостей по очереди, и роскошное угощение, подаваемое на серебряных блюдах (все — награбленная в бою добыча, равно как и серебряные и золотые чаши) — по контрасту с немудреной простотой самого Аттилы, который пил из деревянной чаши и ел только мясо с деревянной тарелки. Автор повествует и об увеселениях: были там певцы, что славили великие подвиги Аттилы; были там и сумасшедший, и карлик-фигляр: их выходкам смеялись все, но только не Аттила — тот просидел все это время в мрачном молчании. Но когда в залу вошел его младший сын Эрнак, Приск заметил, что Аттила поглядел на отрока «смягчившимся взглядом» и погладил его по лицу. Приск попросил объяснения у своего соседа-гунна, и тот ответил, что прорицатели напророчили Аттиле: род его падет, но будет восстановлен этим сыном. Разгул затянулся далеко за полночь, но римляне благоразумно удалились задолго до конца пирушки.
В труде историка готов VI века по имени Иордан содержится описание внешности Аттилы: оно напрямую заимствовано из Приска, хотя оригинал утрачен. Аттила был невысок ростом, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами-бусинками; с приплюснутым носом, смуглокожий; его всклокоченную бороду чуть тронула седина. «Он был горделив поступью, метал взоры туда и сюда и самими телодвижениями обнаруживал высоко вознесённое своё могущество»[36].
36
Сочинение Иордана «О происхождении и деяниях гетов» цитируется в переводе Е. Ч. Скржинской. —