Вот и сейчас бедный музыкант, вооруженный каким-то непонятным приспособлением с шестью струнами, отчаянно завывал.
Отчего так в Осколии сосны шумят
Отчего так уныло шарманка рыдаааает!
Гроссмейстер поспешил прочь, так и не услышал ответ на вопрос, которым задавался неведомый автор песни.
Попадались и механические чистильщики, ожесточенно работавшие щетками. Они крутились вокруг Квермонта, подобно неведомым трудолюбивым насекомым, издавали деловитое жужжание, и отчаянно норовили попасть под ноги.
Квермонт зашел в здание Мэрии, минуя форпост из охранников, благо статус позволял быть вхожим во все учреждения города, и решительно зашагал по узкому коридору, минуя одинаковые двери с латунными табличками. Впрочем, возле двери, на которой было выгравировано «М.Дагаев», Гроссмейстер остановился. Ниже была еще одна табличка: «Представителям профсоюзов просьба не беспокоить». Не потрудившись даже постучаться, он дернул золоченую руку и отворил дверь.
Мэр стоял возле открытого окна и курил сигару, выпуская на свет божий клубы серого дыма. Он был похож на замысловатый механизм на паровом ходу, на хитро спроектированную машину, суровую, жестокую и неумолимую, но никак не на человека. Определенно.
- А я вас ждал, - вместо приветствия произнес хозяин кабинета.
Максимилиан Дагаев был бессменным мэром Флагманштадта с 1775 года. Он сменил на посту одного из многочисленных, вечно менявшихся бургомистров, от которых не было никакого толку, и с тех пор город не знал иных начальников.
- Я знаю, Максимилиан Андреевич, - сухо ответил Гроссмейстер, снизу вверх смотря на мэра.
Дагаев был огромного роста, худым и нескладным, как палка с набалдашником, а черты лица его отличались резкостью и прямолинейностью. Ни в фигуре мэра, ни в его лице не было ни одной плавной линии, все сплошь прямые. При этом он был вычурно одет, как будто на дворе все еще было прошлое столетие. Фиолетовому сюртуку, в который был облачен мэр, позавидовал бы любой модник восемнадцатого века.
Дагаев был прям и резок, как стрела, запущенная в цель.
- Может, вы объясните мне, что происходит? - вежливо попросил мэр. - Вы присаживайтесь, Ваше Магейшество. Разговор обещает быть трудным.
Дагаев уселся в свое кресло, и процесс этого усаживания был долгим. Он сложился медленно и осторожно, подобно телескопической трости, как будто боялся, что повредит одну из важных деталей своего механизма.
- Часы остановились, - напомнил Гроссмейстер. - На город надвигается сильнейшая магическая буря. Я надеюсь, Максимилиан, ты построил себе бункер, чтобы спрятаться?
- Так может, стоит эвакуировать жителей? - предложил мэр.
- А в твоем бункере хватит места для всех? - съязвил Гроссмейстер.
Дагаев гневно нахмурил брови, но промолчал.
- Это создаст еще большую панику. Надо сохранять спокойствие, - сухо ответил Квермонт.
- Я уже объявил Комендантский час, - сообщил мэр, и впервые на его металлическом лице появилось что-то, похожее на эмоцию.
Он почти что улыбался. Он почти что ликовал.
- Комендантский час? - спросил Гроссмейстер. - Ты давно об этом мечтал, Железный Максимилиан. Наконец-то появился достойный повод, не правда ли?
Гроссмейстер вздохнул, собрался с силами и продолжил.
- Комендантский час усилит панику. Отмени его.
- Нет.
- Отмени, или я пущу слух, что Конец Света - твоих рук дело.
- О, не утруждайтесь, Ваше Магейшество. Убежден - горожане и без того в этом уверены.
Дагаев выдвинул ящик стола и вытащил оттуда еще одну сигару. Неторопливо закурил, продолжая оценивающим взглядом смотреть на Гроссмейстера.
Сигару он держал в правой руке.
На левой же руке он всегда носил черную перчатку. Квермонта искренне удивляло, что мог так тщательно скрывать мэр. Легкомысленную татуировку в виде бабочки? Ожог? Увечье?
Вряд ли кто-то мог знать ответ на этот вопрос.
- Когда я занял свой пост, в городе была эпидемия чумы, - чуть поморщившись, произнес мэр, - от которой умерла половина населения.
- Что ж, теперь на смену чуме пришли опиум, кокаин и венерические заболевания, - парировал Гроссмейстер. - Так что процент смертности остался примерно тот же. И, кстати, Максимилиан, не говори мне о чуме. Я помню такие эпидемии, при которых город был усеян трупами. Я сам их собирал.
- Ну, нынешние трупы, если разбудить их от опиумного сна, вполне способны добраться до дома, - ответил Дагаев. - Так что да здравствует прогресс!
Максимилиан затушил сигару, поднялся со своего кресла и подошел к окну, громадный, мрачный и бесстрастный, как чугунное изваяние.