Жан-Рене Кюзон возвращался однажды ночью с ярмарки в Ландерно. Дорога из Ландерно в Фау длинная. Жан-Рене шел и посвистывал, чтобы и ноги шли бодрее, и самому было бы веселее.
— Славно свистишь! — услышал он вдруг голос за спиной.
Жан-Рене обернулся и увидел человека на лошади, ехавшего медленным шагом.
— Ты куда направляешься? — спросил человек, поравнявшись с Жаном-Рене.
— В Фау.
— Я в ту же сторону. Поедем вместе.
И он поехал рядом.
— Ваша лошадь ступает так тихо, — заметил Жан- Рене, — можно подумать, что она не подкована.
— Она просто еще очень молода, у нее нежные копыта.
Разговор продолжался дружески.
Они поговорили о жителях Фау. Человек, казалось, знал всех и в городе, и в округе, от самого богатого до последнего бедняка. О каждом он рассказывал всякие чудные истории. «Такой-то пьяница... такой-то скупердяй... этот бьет свою жену... другой — рогоносец... тот — ревнивец...» И, называя каждое имя, он рассказывал какую-нибудь историю, подтверждающую его слова. Нескучный был попутчик. Жан-Рене благодарил ангелов, что он его встретил.
Судача таким образом, они добрались До поворота с дороги на городскую улицу.
— Мне нужно здесь задержаться, — сказал всадник, — я должен выполнить поручение вон в том замке, за деревьями. Не будешь ли ты так добр подержать мою лошадь, пока я там буду? Я вернусь через несколько минут.
— Охотно. Но только я боюсь, что вы зря туда идете. Навряд ли там кто-нибудь на ногах в такой поздний час.
— О нет! Меня ждут.
— Ну тогда идите.
— Будь осторожен, не упусти лошадь.
— Не бойтесь, я справлялся и с более ретивыми конями.
Всадник спрыгнул на землю, взял мешок, притороченный к седлу, и пошел по улице.
А Жан-Рене намотал уздечку на руку и для надежности крепко взял лошадь за гриву.
— Христианин! Христианин! — вздохнула лошадь. — Ты делаешь мне больно. Пожалей, не тяни меня так за гриву!
Жан-Рене от изумления вскрикнул:
— Как, теперь и лошади начинают разговаривать!
— Это я сейчас лошадь!.. Но при жизни я была женщиной. Посмотри на мои ноги и увидишь.
Жан-Рене взглянул и действительно увидел, что ноги лошади были человеческими — хорошенькие, изящные ножки, как у молодой женщины.
— Господи Иисусе! — охнул он. — Что же это за человек ездит на тебе?
— Это не человек, это дьявол!
— О-о-о!..
— Он остановился здесь, чтобы пойти в замок и забрать душу девушки, которая только что скончалась. В эту минуту он кладет ее в тот мешок, который — видел? — он взял, и сейчас он потащит ее в ад. И ты можешь дождаться той же участи, если не исчезнешь отсюда, пока он не вернулся к нам...
Жан-Рене не стал ее слушать дальше. Он уже мчался по направлению к Фау и прибежал туда задыхаясь. Три дня он не мог говорить. И только на четвертый нашел в себе силы, чтобы рассказать близким о своем приключении.
Жил один человек, у которого в сердце была одна страсть — богатство. За это его прозвали Жан-Золото. Был он крестьянином, хлеборобом, работал день и ночь с одной только целью накопить через какое- то время полный сундук шестифранковых экю. Но напрасно он надрывался в поту, это время не приходило и не приходило. Нижняя Бретань, как вы знаете, кормит своих жителей, но не делает их богатыми. И Жан-Золото решился оставить эту скудную землю. Он слыхивал о других чудесных краях, где, как рассказывали, только поскреби слегка ногтем, и откроешь настоящие золотые залежи. Правда, находятся эти края на другом конце Божьего мира, в обители дьявола. Жан-Золото был крещеный, как вы и я, и совсем не стремился попасть в лапы сатаны. Но его страсть к деньгам была такой сильной, что он таки отправился в дорогу. «Ведь никто же не доказал, — говорил он себе, — что эти золотые залежи — собственность дьявола. Так говорят только для того, чтобы отпугнуть простаков, которые вздумали бы завладеть кладом. Когда Господь разделил мир между собою и сатаной, не был же он столь глуп, чтобы отдать своему смертельному врагу такую драгоценность».
Жан-Золото, как видите, судил о Боге по себе.
Решив так, он сказал себе: «В любом случае надо сходить туда. По крайней мере, буду знать, чем дело обернется. Если это опасно, всегда не поздно вернуться».
И вот он, отмеряя лье за лье, скоро добрался до черты, которая отделяет мир Божий и мир дьявола.
Он встал на колени по эту сторону черты и давай скрести землю.
Но только ободрал в кровь ногти о камни — такие же твердые и такие же ничего не стоящие, как и в Нижней Бретани.
— Черт побери, — выругался он, — и стоило шагать ради этого так долго. Хотел бы я знать, вправду ли дьявол богаче Бога. Я только посмотрю, а трогать не буду.
Он перешагнул черту, опустился на колени и снова начал скрести. Здесь земля была мягкой, как песок. И только он запустил туда руки, как сразу вытащил камешек величиной с куриное яйцо — камешек чистого золота, прекрасного золота, сияющего, как пламя. Потом второй камень, величиной с точило, потом третий — широкий, как мельничный жернов. Этот Жан-Золото даже не мог приподнять; и уж тем более те, которые он стал откапывать потом, — целые плиты из золота.
— Вот это здорово! — кричал он, расчищая эти сокровища. — И как же я буду богат, если унесу отсюда только десятую часть всего этого!
И тут он вспомнил, что дал себе зарок ничего не брать.
«А! — сказал он себе, охваченный жадностью, — Я только положу этот в карман, а этот за пазуху. Ничего не случится. Дьявол даже не заметит».
Он опустил в карман камешек величиной с яйцо, а за пазуху тот, что был величиной с точило.
Он уже убегал, как перед ним возник, как вы догадываетесь, Полик.
Надо вам сказать, что как раз в этот день сатана объезжал свои владения. Он видел, как пришел Жан-Золото, и следил за всеми его движениями, спрятавшись за кустом.
— Эй, эй! Приятель, — насмешливо окликнул он Жана, — разве так уходят, даже не пожелав доброй ночи тем, кого обворовали.
Жан-Золото готов был провалиться сквозь землю. Но он даже и подумать не мог, чтобы убежать. Сатана крепко держал его за плечо, и его рука была страшно тяжелой и горячей, словно из раскаленного железа. Жан-Золото кричал, пытался вырваться, умолял. Но у дьявола кулак тяжелый, а сердце из брони.
— Без глупостей, следуй за мной!
Сатана свистнул своей лошади, которая ждала рядом, оседлал ее, бросил Жана поперек седла, словно простой куль с углем, и... айда!
Жан-Золото спросил жалобным голосом:
— Что сделаете со мною, господин дьявол?
И дьявол отвечал:
— Тело твое будет зажарено на ужин моим слугам, а кости — высушены и отданы в пищу моим лошадям.
У бедного Жана-Золото совсем упало сердце.
Они прибыли в ад.
Перед входом какой-то демон бросился к сатане и сказал ему:
— Хозяин, слугу на конюшне сожрали звери.
— Проклятье! — воскликнул дьявол таким страшным голосом, что в бассейне с кипящей смолой, находившемся неподалеку, как карпы в пруду, начали подпрыгивать осужденные, отчаянно крича.
Но внезапно дьявол утих. Взгляд его остановился на Жане-Золото, которого он только что сбросил на землю, — Жан сидел на корточках и стонал, закрыв лицо руками.
— Вставай, негодяй, — сказал он ему, — подойди ко мне!
Жан-Золото повиновался с угрюмым видом.
— Слушай, тебе повезло. До нового распоряжения твое тело не будет зажарено, а кости высушены. Но не воображай, что я тебя здесь буду держать без дела. Вот в чем будет твоя работа. У меня три лошади в конюшне, включая эту, на которой я ездил сейчас. Будешь ухаживать за ними. Каждое утро будешь их чистить скребницей, мыть, расчесывать им гривы и кормить сушеными костями вместо сена. Старайся, работа должна быть сделана тщательно, иначе ты знаешь, что тебя ждет.