Ветер слушал внимательно, чуть опустив голову, так, что его длинная шелковистая челка касалась Машкиного плеча.
- А еще мне Артемка про тебя говорил, - Машка нахмурилась, вспоминая. – Говорил, что ветер – это движение воздуха из области высокого давления в область низкого…
Ветер громко фыркнул и Машка смутилась.
- Или наоборот… Вообще-то, это он не мне говорил, а географию учил. И повторял. А я запомнила.
- Сам он – из области высокого в низкую, - с притворной обидой сказал Ветер, и ударил копытом об землю. – А я – вот!
И он еще раз топнул ногой.
- Так что такое – страшно? Ты говорила, что тебе страшно. Это слово мне незнакомо.
Машка открыла было рот, чтобы объяснить, но получилось у нее далеко не сразу.
- Ну… страшно – это когда ты дрожишь, и тебе неуютно, и хочется, чтобы все поскорее закончилось.
Ветер пристально посмотрел на девочку, и ей показалось, что надвигается что-то неизвестное. Может плохое, а может хорошее, но такое, чего с ней никогда не происходило раньше. От этого чувства Машка поежилась.
- Что ты хочешь, чтобы закончилось сейчас? – спросил Ветер, не сводя с нее призрачных глаз. Машка задумалась.
- Я хочу, чтобы закончился этот лабиринт!
- И поэтому ты сидишь на месте? – Ветер чуть наклонил голову и в его глазах зажегся веселый огонек. Машка почувствовала, что запуталась.
- Нет… - ответила она. – Я сижу здесь, потому что жду Артемку. Артемка – это мой старший брат. Он самый высокий в классе, - зачем-то добавила она. – Он обязательно придет за мной.
- Не придет, - Ветер покачал головой. – Он ушел своей дорогой.
- Что ты такое говоришь? – возмутилась Машка. – Конечно, придет! Он бы меня ни за что не бросил!
- Он и не бросал тебя, - сказал Ветер. – Но придти не сможет. Потому что если ты с чем-то расстаешься в Лабиринте – ты расстаешься с этим навсегда. По крайней мере, таким, каким оно было – ты его уже не увидишь.
Машка встретилась взглядом с Ветром. Плакать ей не хотелось – она чувствовала, что это – бессмысленно. Но горе, большое, недетское горе накрыло ее с головой.
- Что же теперь делать? Неужели, я больше никогда его не увижу?.. – спросила Машка.
- Таким, каким помнишь – определенно нет, - сказал Ветер. – Что делать?.. Помнишь, ты говорила про тучи?
Машка кивнула головой. Ветер сделал шаг вперед. Теперь он был совсем близко.
- И про море? Про синее море?
Машка снова согласно кивнула.
-Туч еще нет, - сказал Ветер. – И моря еще нет. И рек нет… И ручейков. И даже дождевых луж.
Машка слушала, затаив дыхание, а Ветер приблизил свою морду к ее уху и прошептал:
- Ты могла бы мне помочь создать все это. Взамен я научил бы тебя летать, и прыгать так высоко, что захватывает дух. У тебя было бы множество чудес, и ты могла бы любоваться ими каждый день, столько, сколько будут существовать миры. Ты согласна?
Машка задумалась.
- Я больше не увижу Артема? – спросила она еще раз.
- Да.
- И маму? И папу? И Вику?
- Да.
- И если я не соглашусь, то навсегда останусь в этом мерзком Лабиринте? – губы Машки чуть дрогнули. Ветер молча кивнул головой.
- Тогда – я согласна! – отчаянно звонко крикнула девочка, и тут же почувствовала, как тело ее становится легким, практически невесомым. Она хотела бы испугаться – но не смогла. Напротив, ей было весело, так весело, как никогда раньше. Она засмеялась-зажурчала словно ручеек, и журчание становилось все громче и громче, а Машка исчезала, растворялась бурной рекой, в которую превратилась. Прошло совсем немного времени и яростный, смелый, серебристый поток хлынул по Лабиринту, вслед за Ветром, игриво кидаясь в него холодными брызгами.
Они остановились возле больших черных ворот: Ветер и Машка, ставшая духом воды, веселым и могущественным.
- Я хочу вперед! Хочу на свободу! – прожурчала она.
- Осталось недолго, Сестра, - ответил Ветер. – Всего лишь два путника в Лабиринте завершат свои дороги… И мы увидим этот мир! Мы создадим его!
Артема трясло от страха. Не за себя, а за Машку и за Вику.
Раньше он думал, что бесстрашный. Ну, не боялся ничего, и все тут! Родители для этого сделали все: они никогда не ругали сына за плохие оценки, отдали его в секцию самбо, советовали хорошие книги и учили, что страх – он не имеет смысла, потому что исправить и сделать все равно ничего не может. Решения приходится принимать самому, и лучше делать это на трезвую голову, чем в липком поту ужаса. И Артем был с ними согласен. В любые же беспричинные страхи, такие как страх темноты, замкнутых пространств, пауков – он просто не верил. И не верил, что может случиться что-то, что заставит его бояться по-настоящему, всерьез, до трясущихся коленок и отчаянного биения сердца.
Однако это случилось, и Артем оказался наедине со своим самым главным страхом, о котором он раньше даже не подозревал. Не догадывался. Не думал.
Со страхом потерять своих близких.
- Вика! Машка! – кричал он до хрипоты, но ответом была лишь тишина. Тогда он делал несколько неуверенных шагов и снова кричал, до кашля, судорожно сжимавшего горло. Пожалуй впервые со времен детского садика ему захотелось заплакать. Но вместо этого он стиснул кулаки так сильно, что чуть не поранил ногтями ладони.
- Девочки мои, - севшим голосом пробормотал он. Артем представлял себе Машку, одинокую, запутавшуюся в темноте так же, как и он – и сердце сжималось от ужаса. Бесчисленные опасности могли подстерегать сестру в этом месте. Да, что там! Она же еще ребенок! Она и сама может придумать себе сколько угодно опасностей в таком-то мраке! И бояться их будет как настоящих… Будет плакать. Наверняка, она уже плачет и зовет на помощь, а он… он в первый раз не может придти, потому что не слышит ее!
- Будь проклят этот Лабиринт! – выкрикнул Артем, в бессилии ударяя кулаком стену, черную, как и все вокруг. – Лучше сдохнуть, чем оставаться здесь!
И тут же замер, спиной почувствовав, что он здесь больше не один.
- Ссмерть? – прошипел чей-то холодный голос. – Что жже, это можжно устроить…
Артем почувствовал, как от дыхания говорящего шевелятся волосы у него на затылке. Тогда он обернулся, ожидая увидеть что угодно, любое чудовище из любого фильма ужасов. Но не увидел ничего, кроме тьмы, которая словно ожила и начала двигаться.
Юноша вжался в стену – стена оставалась мертвой и неподвижной, и это успокаивало.
- Кто ты?! – спросил он, просто чтобы еще раз услышать голос чудовища и понять, как близко оно подобралось.
- Раззве это так уж важжно для того, кто хочет умереть? – насмешливо прошипело чудовище. – Чего ты боишшься, человечек? Неизвестности? Мрака? Того, что не найдешь выход? О, да… Я приполз на запах твоего сстраха – это чудесссный аромат…
- Я боюсь за свою сестру и любимую, - ответил Артем, сильнее вдавливаясь в стену.
Раньше бы он поморщился. Честно сказать, он был не очень романтичен, и слово «любовь» вызывало у него неприятный привкус на языке, особенно – услышанное от шестнадцатилетних подростков, у которых и любви-то еще никакой не было, сплошной интерес. Вике Артем тоже не признавался, не потому что считал, что у него с ней тоже все ради интереса, а потому что знал – с Викой все по-другому, только говорить об этом не следует, потому что все так говорят. А Вика и не настаивала. Она была очень умной девушкой, и ей не обязательно было слышать то, что можно увидеть.