Ветер пытался сорвать капюшон, но Гленнон крепче сжал его под подбородком. Холодный воздух проникал под плащ, царапая спину. Дядя Джоб протянул руку, чтобы Гленнон мог воспользоваться его мощным телом как щитом.
Гленнон взглянул на дядю. Его тёмную бороду трепал ветер, вокруг клубился туман, и на какой-то миг он показался могучим деревом, которое заливает вода и у которого ветер обрывает листья. Ветер усилился и разогнал туман… Гленнон заморгал, отгоняя странное видение, а потом взглянул правее, туда, куда указывал дядя. Густая дымка накрыла всё озеро и беснующиеся далеко внизу волны.
Ветер взвыл, оглушая даже через беруши. Гленнон ухватился за куртку дяди, чтобы его не унесло, и мгновенно весь мир словно выдохнул – подножие утёса очистилось от тумана. И тут Гленнон увидел, на что обратили внимание смотрители: маленькое судно у самого утёса. Главная палуба треснула. Удары волн всё сильнее раскачивали его.
У Гленнона перехватило дыхание.
Матросы метались по палубе, тащили верёвки, ящики, доски… Они что-то кричали, но слова уносил ветер. Огромная волна накрыла палубу. Когда она схлынула, Гленнон увидел, что одним человеком стало меньше.
Один матрос, прижимаясь к борту, взглянул наверх. Лунный свет озарил его, но глаза оставались в тени. Он помахал рукой стоящим на утёсе. И они помахали в ответ.
Снова надвинулся туман и поглотил утёс. Человек и корабль исчезли.
3
Дядя Джоб закрыл дверь маяка, и от внезапной тишины у Гленнона закружилась голова. Он стал было вытаскивать беруши, но тут снова оглушительно взвыл ревун.
Как можно было помочь матросам?
– Туман накатил быстро и такой густой, – сказал второй смотритель Ортес, примерно ровесник дяди Джоба, лет за тридцать. В его тёмных волосах проглядывали длинные шрамы, как будто медведь давным-давно деранул его когтями. – Я не ожидал этого. Надо было раньше включить ревун. Это моя вина.
– Нет, – голос дяди раздался прямо рядом с Гленноном.
Гленнон с удивлением понял, что прижимается к дяде, словно малыш в поисках защиты. Он заставил себя отойти на шаг, хотя в его тело тут же проник неприятный холод.
– Корабли терпят крушения, – сказал первый смотритель Орвелл. По его гладкому чёрному лицу невозможно было понять, о чём он думает. – «Анабет» ходила по озеру много лет. Капитан знал, как рискованно плыть в это время года.
– И что теперь делать? – выпалил Гленнон.
Все стояли, как будто ждали, что кто-то ещё придёт на помощь. Но никого не было – здесь были только они!
– Спуститься с утёса не получится, и плыть тоже слишком опасно. Пытаясь им помочь, мы только сами погибнем, – смотритель Орвелл покачал головой. Его седые волосы смутно блеснули в свете лампы. – Кто-нибудь хочет умереть?
Гленнон встретился с ним взглядом.
– Нет!
Смотритель Орвелл хмыкнул и отошёл от остальных, а потом направился вверх по лестнице к маячному фонарю. Его шаги тяжело отдавались на железных ступенях.
– Ну что же вы? – воскликнул Гленнон. – Они же все погибнут!
– Орвелл уже очень давно смотритель маяка, Гленнон. Он видел много крушений и много смертей. Он прав, – дядя Джоб повернулся к нему и печально добавил: – Пока прогнозы погоды не станут точнее и пока не появятся приборы, позволяющие судам лучше видеть, что творится вокруг, плавать будет опасно, особенно во время шторма. Этот остров нередко становится свидетелем несчастья. Мы подали сигнал опасности. Это всё, что мы можем сделать, пока шторм не уляжется.
Всё, что они могли сделать, – это ничего не делать? Какая бессмыслица!
– И что же теперь?
– Что теперь? – отозвался второй смотритель, стоя у подножия лестницы. – Теперь мы ничего не будем делать, а ты отправишься домой спать.
Гленнон взглянул на дядю Джоба, но тот лишь кивнул и подтолкнул Гленнона к заднему входу в маяк, который вёл не на утёс. Гленнон замешкался в дверях, оглянулся и увидел, что дядя исчезает на лестнице вслед за первым и вторым смотрителями.
Смотрители шли наверх, подмётки их ботинок мелькали сквозь металлическую решётку. Гленнон смотрел, как они уходят, и злился, что они так просто сдались. Они даже не пытались! Но ощущение, что что-то не так и чего-то не хватает, усиливалось. Он затих и ждал, слушая, как ветер завывает вокруг маяка Грейвинг, как волны бьются о скалы, и ему казалось, что за всем этим шумом он слышит крики погибающих моряков. Наконец он понял, в чём дело: смотрители находились прямо над ним, но он не слышал ни одного их шага.
Гленнон вернулся к двери, сказав себе, что, должно быть, их шаги по металлической лестнице не слышны из-за шторма. Должно быть, так.