– Он охотится на бобров, – напомнила я, – ты намного крупнее.
– По-вашему, я жутко жирная? – нахмурилась Ирка.
– Нет, конечно, но, согласись, человек больше бобра, – улыбнулась я.
– Значит, я толстая! – со слезами в голосе настаивала Ира.
– Ты мощнее бобра, и это естественно.
– Отвратительная корова!
– Речь идет о не очень больших млекопитающих!
– Свинья просто! – прошептала домработница.
– При чем здесь хрюшки? – не поняла я.
– Они безостановочно едят и носят халаты семьдесят шестого размера, – захлюпала носом Ирка.
– Ты меня не поняла!
– Расчудесно все слышала! У меня отличный слух!
– Пусть так, но услышать и слушать – разные глаголы.
– Я глухая, да? Жирная, да еще с больными ушами, – застонала домработница. – Взяли и обидели.
– Ира, успокойся, – утешила ее я, – выпей чаю, посмотри телик.
– Ой, не к добру такая забота, – запричитала Ирка.
Я поспешила уйти из гостиной, иногда у нашей прислуги в мозгу происходит короткое замыкание. Скорей всего, Ирка здорово испугалась Александра Михайловича, то есть Чемпа, поэтому и впала в ступор.
Сейчас в доме царила полнейшая тишина. Многолетнее посещение кружка при Ветеринарной академии принесло свои плоды, Маруська замечательно разбирается в психологии собак, вон как быстро она приструнила Чемпа.
В ту же секунду из столовой донеслось тихое позвякивание, сопение и довольное урчание. Я тихо вошла в комнату, большую часть которой занимает длинный овальный стол с двенадцатью стульями, и онемела от негодования. На зеленой шелковой скатерти стоял Хучик и, обмирая от восторга, лопал из хрустальной «лодочки» мармелад. А по длинной столешнице туда-сюда с космической скоростью метался Чемп, ухитрявшийся одновременно воровать зефир, облизывать шоколад и грызть курабье.
– Хулиганье! – ошалело произнесла я.
Бело-рыжее тело со скоростью молнии сигануло вниз и пропало. Хуч растерялся, поднял морду и выпучил свои и без того огромные глаза.
– Приличные мопсы не тырят сладкое, даже если их подбивают на это отвязные охотники за бобрами, – укорила я Хучика, – сам бы ты ни за какие пряники не додумался сюда забраться. Дорогу к лакомствам тебе указал Чемп. Ну а теперь оцени нового приятеля по достоинству. Он сбежал, а тебя бросил, это красиво?
Хучик начал тихо выть, я взяла его на руки, поставила на пол и заявила:
– Сделай нужные выводы, не ходи с Александром Михайловичем в разведку. Кстати, тебе вреден сахар во всех его видах, живот заболит, уши зачешутся. На первый раз я тебя прощаю, но помни, ты взрослая собака, живи своим умом, не проказничай с Чемпом.
– Чего случилось? – заглянула в столовую Ирка.
– Хочу форточку закрыть, – я решила не выдавать Хуча, – дует.
На следующий день около полудня я, припарковав машину возле небольшого магазинчика, пошла к кирпичной пятиэтажке, серевшей в глубине двора. Сто восемьдесят третья квартира оказалась на четвертом этаже, лифт в доме отсутствовал, а на крохотной лестничной клетке, куда выходили еще три двери, было не повернуться. Тут стояли детская коляска, санки, ящик из-под бананов, набитый деревяшками, и два пакета с мусором.
Стараясь глубоко не дышать, я нажала на звонок.
– Чего надо? – прохрипело из квартиры.
Голос был слишком низким для женщины и слишком высоким, чтобы принадлежать мужчине.
– Анна Королькова здесь проживает? – ответила я вопросом на вопрос.
Послышался скрип, ободранная дверь приотворилась, мне в лицо пахнуло отвратительным «букетом» из кошачьей мочи, протухшей рыбы и чеснока. Толстая бабища в замызганном спортивном костюме и в массивных мужских ботинках глянула на меня из-под челки, «сосульками» падающей на лоб.
– И чего надо? – апатично повторила она.
– Позовите Анну Королькову, – попросила я.
– Бабку, штоль?
– Да, пожалуйста.
– Она уехала, – почесывая голову грязными пальцами, заявила тетка.
– Скоро вернется? – спросила я.
– Ну… может, через три месяца, – зевнула бабища.
– Куда же могла так надолго отправиться пожилая женщина? – удивилась я.
– Отдыхать. В деревню.
– Зимой?
– И че? Там хорошо, воздух свежий.
– Простите, как вас зовут? – решила я наладить контакт с непривлекательной особой.
– Марина, – прогудела хозяйка. – Слышь, одолжи сотняшку, трубы горят!
– У вас пожар? – не поняла я.
– Сушняк, – пояснила грязнуля.
И тут до меня дошел смысл услышанного.
– Вы Марина? Дочь Анны Корольковой?
– Ты не ошиблась, – прокашляла в ответ пьяница, – так че про сотенку? Окажешь помощь инвалиду?
Ноги приросли к полу, по спине пробежали мурашки, потом лопатки вспотели. Я вижу свою сводную сестру! Люди, скажите мне, что это сон!
Глава 9
– Ты че, больная? – насторожилась Марина.
Я, стряхнув с себя оцепенение, вынула кошелек, нашла розовую бумажку, протянула алкоголичке и осипшим голосом спросила:
– Можно войти?
Неожиданно обретенная родственница спрятала купюру за пазуху и вполне вежливо ответила:
– Заходи!
Я ввинтилась в крошечную прихожую и поняла, что очутилась в копии своей давней квартиры в Медведково.
– Из собеса, что ли? – скривилась Марина, но быстро исправилась: – Не, они денег просто так не дадут!
Я, уже успев прийти в себя, постаралась улыбнуться и равнодушным голосом заявила:
– Я представляю общество «Дружба».
– Чего? – вытаращила глаза хозяйка.
Я не успела придумать дальше, потому что распахнулась дверь санузла и оттуда вышла девушка в одних трусиках, голову ее украшал тюрбан из рваного полотенца.
– Навставали тут, – заругалась она, – не пройти. Че у двери топчетесь?
– Ну ваще, ты даешь, – нахмурилась Марина, – Ленка, хоть прикройся!
– Жарко, – заявила та, направляясь в комнату.
– Без стыда совсем, – укорила Марина, – чужой человек пришел!
– Я у себя дома, – огрызнулась Лена и исчезла.
– Ваша дочь? – завязала я разговор.
– Никогда, – отрезала Марина, – слава богу, у меня детей нет. Это соседка, Ленка.
– Здесь коммунальная квартира? – поразилась я.
Марина сложила руки на груди.
– А жить как? Я больная, работать долго не могу! Только начну шваброй по полу шкрябать, голова кружится, кровь приливает, давление скачет. Ведро с водой не поднять, а жрать охота! И мамоньку кормить надо! Лекарства ей покупать! Мама у человека одна! Дай еще сотняшку! Вишь, как нам плохо? Пустила за деньги Ленку пожить, а та не платит и хамит. Голая из ванной выскакивает. Из-за нее мамочка в деревню укатила! Нервы не выдержали!
По опухшим щекам алкоголички поползли две мутные, как капли самогонки, слезы.
– А не бреши-ка. Все она врет! Вы из собеса? – закричала Лена, выскакивая из комнаты.
Я опять не успела ответить, жиличка, натянувшая джинсы и ярко-красный свитер, с пулеметной скоростью затараторила:
– Ни слова правды от Маринки не услышите! Первого числа за ее халупу я шесть тысяч рублей отдаю, ни разу не задержала! А она деньги схапает и через два дня начинает: плати за воду, много льешь, добавь на газ, ты картошку варишь. А электричество? Я за весь счетчик вношу!
– Это по справедливости! – взвизгнула Марина. – Мне свет не нужен, спать ложусь рано, а ты до утра колобродишь! Всю кухню прокурила!
– У тебя там дерьмом несет, – завизжала Лена, – я от вони спасаюсь! Кто у меня платок украл?
– Я?
– Ты!
– Сука!
– …!
– …!
– Прекратите! – прикрикнула я.
– Она первая начала, – не успокоилась Лена.
– Это Ленка хай завела, – в унисон подхватила Марина.
Меня стало подташнивать, но я посоветовала девице:
– Елена, если вы не можете найти контакт с хозяйкой, смените квартиру! Это легко сделать хоть сейчас!
– Я заплатила за январь, – почти мирно ответила Лена, – и мне удобно здесь, рынок через дорогу, на работу за минуту добегаю. Маринка не плохая, с ней договориться можно, но пьет, отсюда и беда!