Начало филологическому" изучению Познанского сборника было положено исследованием А. Брюкнера [958], содержащим наряду с описанием состава и палеографии подробную характеристику лингвистических особенностей, которые делают эту рукопись одним из самых ценных памятников по истории белорусского языка. Путем сравнительного текстологического анализа А. Брюкнер установил непосредственный оригинал "Истории об Аттиле короле Угорском" — польский перевод с латинского, выполненный Циприаном Базыликом и изданный в 1574 г. Соотнесение этого указания с данными владельческих записей позволило приурочить написание сборника к последней четверти XVI в., точнее к 80-м годам XVI в.
Что касается вопроса об оригинале "Повести о Трыщане" (как и "Повести о Бове"), то А. Брюкнер приходит к выводу о достоверности прямого указания, содержащегося в самом заглавии, что рыцарские повести взяты "съ книгъ сэрбских". Основанием для такого предположения (при том, что сербские источники повестей не сохранились) послужили выявленные А. Брюкнером лексические сербизмы, проникшие в белорусский перевод: белегъ 'знамение' — безъ иного белега 30; нетакъ 'слабый' — и былъ нетакъ раненъ отъ медьведа дикого 37; зафалено ти буди всими витези 47 об (наряду с даковано ти будь от всих витезеи 47 об), зафалено ты будь всими витезми 54 об; плел А 'род' — и прыступившы плема корола Бана рекли 32 об; кружки 'ограда, барьер' при частом полонизме шранки — с кимъ еси кружки делилъ 33; част(ъ) 'честь' — за часть божю 50 об, за част божю 57; штокъ 'остров' — к чорному шстрову штоку 54 об; прыличныи 'подобный' — ничего есми такъ приличного не виделъ 55; и ряд других примеров [959]. Здесь же А. Брюкнером рассматриваются и неясные слова, которые предположительно могут восходить к сербскому источнику; крыжнакъ — один зрадливый крыжнак 54; скокъ — два скока 60 об.
Через посредство сербского оригинала, как полагает А. Брюкнер, в текст "Повести о Трыщане" проникли итальянские слова: прынчып 'правитель', морнар 'моряк', что может служить указанием, в свою очередь, на первоисточник сербского списка.
К тому же выводу относительно оригинала белорусских повестей о Тристане и Бове приходит и А. Н. Веселовский, который посвятил этому вопросу специальное исследование и осуществил публикацию (до сих пор единственную) трех повестей Познаньского сборника [960]. Сближая повести о Тристане и Бове с сербской "Александрией" и "Троянской притчей" в стилистическом и содержательном плане, А. Н. Веселовский предполагает единую родину первоисточников для этого круга памятников — область Боснии и северной Далмации, куда относит И. В. Ягич сербскую "Александрию" [961]. Дополнительное фактическое основание для такой локализации сербского подлинника "Повести о Трыщане" А. Н. Веселовский видит в характере транслитерации собственных имен на -us, -es, -is, -as, передаваемых, как и в Александрии, через ж, ш (ср. Кандиэшъ — Gandaries, Сегурадеж — Segurades, Пелишъ — Felis, Самсиж — Lasancis и т. п.).
Разбор текста "Повести о Трыщане" и последовательное сличение его со старопечатным французским прозаическим романом и итальянским переводом по изданию Полидори позволили А. Н. Веселовскому сделать предположительные выводы о характере искомого сербского текста. Последний, по всей вероятности, не был точным переводом итальянского оригинала (отличавшегося от версии Полидори), но содержал элемент самостоятельной переделки, выразившейся в сокращении и изменении заключительной части.
В позднейших исследованиях по истории белорусского языка предположения А. Брюкнера и А. Н. Веселовского сомнений не вызывали [962], и в настоящее время датировка Познанского сборника 80-ми годами XVI в. и вывод о сербском оригинале белорусского перевода двух рыцарских повестей являются общепринятыми. В будущем более подробный лингвистический анализ, по всей вероятности, лишь подтвердит дополнительными фактами и уточнит (в плане диалектной локализации сербского оригинала) эти выводы.
Так, сейчас в дополнение к перечню лексических сербизмов А. Брюкнера можно указать, по крайней мере, еще следующие случаи: радити, нарадити в значении 'сделать, приготовить', ср.: она тое трутизны не радила 9 об; тот виненъ, хто тую трутизну нарадилъ 9 об; она была нарядила тую трутизну на Трыштана 10; на кого ecu тую трутизну нарядила 11; на мою веру соб? ecb смерть нарядила 11; заболъ, прыболъ в значении 'помчался', ср.: и шн забол к нему 31 об; вселъ на конь и прыболъ за ним борздо 33 [963].
Одна из важных задач дальнейшего изучения памятника состоит в том, чтобы выяснить, в какой мере сербский оригинал повлиял на морфологию и синтаксис переводных повестей [964].
958
A. Bruckner. Em weissrussischer Codex miscellaneus der Graflich-Raczynski'schen Bibliothek in Posen. — "Archiv fur slavische Philologie", 1886, Bd. IX. S. 345-391.
960
А. Н. Веселовский. Из истории романа и повести. Материалы и исследования. Выпуск второй. Славяно-романский отдел. Сб. ОРЯС АН, т. 44, Э 3, СПб., 1888.
961
V. Jagic. Em Beitrag zur serbischen Annalistik mil literaturgeschichtlichet Einleitung. — "Archiv fur slavische Philologie", Bd. II, 1876/7, S. 24-25.
962
E. Ф. Карский. Белорусы, т. III. Очерки словесности белорусского племени. 2. Старая западнорусская письменность. Пг., 1921, стр. 76 и сл.
963
Последний пример особенно интересен, так как в Загребском Академическом словаре переносное значение 'побежать' для глагола pribosti иллюстрируется единственным примером, который был записан как раз в Далмации. См. Rjecnik hrvatskoga ill srpskoga jezika. Dto XI. U Zagrebu, 1935.
964
По мнению А. И. Журавского (см. А. 1. Журауст. Псторыя беларускай літаратурнай мовы, т. 1, Мінск, 1967, стар. 267), сербским влиянием может, в частности, объясняться сравнительно широкое употребление в "Повести о Трыщане" кратких форм прилагательных в определительной функции (конструкции типа: знаме б?ло, велика шкода). Ср.: доброго рыцэра и см?ла 5; вино у флашы св?тло 5 об; велику добрать 19; и т. п.