Помимо этого в заключительной части Книги Даниила со ссылкой на якобы ранее нерастолкованное видение пророка Иеремии впервые излагается концепция не прошлой, но будущей истории Израиля (а может — и не только Израиля). Здесь мы впервые сталкиваемся с развернутой эсхатологией[569] — учением о «конце времен», о воскресении мертвых и Страшном суде: «И многие из спящих в земле пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление»{174}. К этому добавляется постулируемая невозможность объяснения некоторых явлений и знамений, их закрытость от современников: «Ибо сокрыты и запечатаны слова сии до последнего времени»{175}. Таким образом, Книга Даниила — единственное по-настоящему апокалиптическое произведение Ветхого Завета. Только она одна приоткрывала завесу над будущим, над намерениями, которые Всевышний имеет в отношении сотворенного Им мира. Все эти идеи и образы в дальнейшем неоднократно использовали новозаветные писатели.
С какими же историческими событиями может быть связана Книга Даниила? Книга, повествующая о необходимости соблюдения «истинной веры» под страхом смертной казни и страшных мучений. Книга, неоднократно затрагивающая тему религиозного притеснения со стороны верховной царской власти. Книга, в которой впервые возникает тема истории не только собственно израильской, но в целом древневосточной, и более того — всемирной. Наблюдательные читатели уже заметили, что мы еще даже не начали говорить о двух наиболее знаменитых легендах Книги Даниила, во многом связывающих ее столь непохожие части[570]. Но даже еще не обратившись к этим бессмертным образам, можно прийти к следующему выводу. Время начального создания книги совпало с жестокими религиозными преследованиями иудеев, которые были лишь частью нескончаемых геополитических потрясений, раздиравших ближневосточный мир. В виду имеется не прошлый век, а III-II вв. до н.э., эпоха возникавших и разваливавшихся в одночасье эллинистических государств, бесконечно воевавших друг с другом.
Принадлежавшая египетским владыкам Палестина была в этой борьбе одной из наиболее привлекательных ставок, но хорошо организованное египетское царство, которым правили потомки Птолемея Лага — знаменитого сподвижника Александра, в течение всего III в. до н.э. успешно отражало нападения с севера[571]. Все изменилось в правление Антиоха III Великого, наиболее известного представителя династии Селевкидов. Первая его попытка отвоевать Палестину в 217 г. до н.э. закончилась неудачей, но уж очень лакомым был желанный кусок. Поэтому через 16 лет, в 201 г. до н.э., заметно расширивший к тому моменту свое могущество Антиох (он помышлял ни больше ни меньше, как о восстановлении империи Александра) снова двинулся на юг, воспользовавшись малолетством египетского царя Птолемея V Эпифана. В 200 г. до н.э. египетская армия была разбита, и еще два года спустя Палестина перешла под скипетр сирийского владыки[572].
Аппетиты Антиоха этим удовлетворены не были, и он обратил свое внимание на запад, где в это же время римляне под флагом борьбы за освобождение Греции нанесли страшный удар когда-то непобедимой македонской фаланге[573]. Совсем немного времени спустя это логично привело к столкновению двух крупнейших геополитических сил Средиземноморья и довольно предсказуемому исходу этой схватки, несмотря на то что желавший непременно завладеть частью материковой Греции царь приютил единственного полководца, неоднократно наносившего римлянам поражения — легендарного карфагенянина Ганнибала Барку. Безумная экспедиция Антиоха в Грецию закончилась тем, что, преследуя отступавшего противника, римские войска впервые переправились в Азию и нанесли окончательное поражение разношерстной сирийской армии в битве у Магнесии (190 или 189 г. до н.э.). Именно контрибуция, наложенная на побежденного царя, заставила потерявшего Малую Азию сирийца (а потом и его наследников[574]) впервые обратить внимание на богатства иерусалимского Храма.
569
Одним из наиболее ранних текстов подобного рода являются упоминавшиеся 24–25 гл. Книги Исайи.
570
Дискуссия о литературном и историческом единстве Книги Даниила есть удел специалистов, и находится вне сферы нашей компетенции. Рискнем все-таки высказать свое мнение. Основным автором был арамеоязычный писатель, который соединил более ранние притчи первых шести глав в одно целое и именно в нынешнем порядке (или близком к нему), возможно, дополнив их или отредактировав, и добавил к нему наиболее древний и наиболее значимый «апокалипсис» — видение, изложенное в 7-й главе. Далее в книгу были включены прочие откровения (в один или несколько этапов), и она была частично переведена на иврит. Возможно, это делал один и тот же человек, но отнюдь не единовременно. Последними добавлениями были прозрачные и явно ретроспективные предсказания 11-й главы (часть финального «апокалипсиса», содержащегося в гл. 10–12) и еще более точные указания о судьбе Иерусалима в 9-й главе. Однако главный толчок существования единой книги был дан первым ее автором. Мог он быть тем же человеком, что и второй автор? Теоретически возможно — ни один ученый пока не в силах доказать как верность, так и ложность этого утверждения. В любом случае важно, что Книга Даниила почти всегда существовала как единое произведение и воспринималась именно в таком качестве.
571
До этого, по ходу войн между диадохами (320–301 гг. до н.э.), Иерусалим переходил из рук в руки семь раз
572
Основным письменным источником по еврейской истории этого периода являются «Иудейские древности» Иосифа Флавия.
573
Киноскефальское сражение (июнь 197 г. до н.э.). Подробное изложение событий и рассмотрение процесса образования и заката эллинистических государств см.: