При этом отступление Антиоха из Египта было связано не с военным поражением, а со знаменитым римским посольством, потребовавшим немедленного отхода селевкидской армии из африканских пределов. Когда сириец попросил время на раздумье, то посланник Республики очертил круг на песке и сказал, что ответ надо будет дать до того, как Антиох из него выйдет. Царю очень не хотелось встречаться в бою с легионами, только что окончательно ликвидировавшими Македонское царство[587], и он счел за лучшее согласиться. Обратно через Палестину он шел не в самом лучшем расположении духа. Последовательность дальнейших событий не вполне понятна: ученые спорят о том, стоит ли доверять известию о том, что Антиох лично ограбил Иерусалимский Храм{182}. Однако ясно: на рубеже 168–167 гг. на город обрушилась страшная карательная экспедиция, в ходе которой с иерусалимцами поступали, как с жителями завоеванных стран. Решил ли царь выместить на иудеях свои внешнеполитические неудачи или же собирался навсегда утихомирить беспокойный регион? Или он действительно пытался создать единое в идеологическом смысле государство, понимая, что иначе ему будет очень тяжело устоять перед неминуемым римским натиском? Мы не знаем. В любом случае не стоит забывать о том, что народ переделал прозвище Антиоха «Эпифан» — Богоявленный в «Эпиман» — Безумный.
Сам факт гонений на не желавших отрекаться от веры иудеев и мученичества за веру сомнениям не подлежит. Даже если находящиеся за пределом человеческого разумения пытки, которым подвергались не желавшие преступать «отеческие законы», частично преувеличены, очевидно, что репрессии были самые жестокие: упорных горожан казнили «с пристрастием», обрезание младенцев каралось повешением, а ушедшие в горы общины правоверных[588], были выслежены и сожжены заживо, причем без сопротивления, ибо почитали невозможным вступать в бой по субботам[589]. После этого глава «несгибаемых», священник Маттафия (Маттитьяху) разрешил повстанцам сражаться и в шабад.
Вскоре Маттафия умер, и борьбу возглавили его сыновья, первым из которых был Иуда (Иехуда) по прозванию Маккавей («молот»)[590]. Он сумел в течение нескольких лет нанести сирийцам ряд поражений, очистить от противника и занесенной им эллинской скверны город Иерусалим и провести переосвящение Храма — это событие закономерно вошло в еврейскую культурную память. Дальнейшая война шла долго и очень непросто для восставших (погибли и Иуда, и его младшие братья Ионатан и Симон). Не исключено, что в противоположность дальнейшей историографической традиции, начальной целью Маккавеев было вовсе не достижение независимости, а всего лишь религиозная автономия иудеев, но главное было сделано: иудеи снова ощутили себя избранным народом. Все это явилось самым ярким и не имеющим аналогий событием эпохи и потому запало в память и современикам, и потомкам. Постепенно произошла героизация прошлого с учетом настоящего — борьбы с Римом и прочих печальных событий последних лет иудейской истории. Интересно, что Книги Маккавейские не попали в еврейский канон, составлявшийся в конце I в. н.э.: они были исключительно политически несвоевременны[591].
Без сомнения, нашим глазам предстает первая в истории религиозная война. Не раздирай сирийское государство бесконечные дворцовые интриги и не будь оно поэтому столь неустойчиво политически, то иудеи, заметно уступавшие иноземцам в численности, вряд ли могли бы надеяться на благополучный исход восстания — оно и так продолжалось 25 лет, и даже после реального достижения независимости в 142 г. до н.э. ее приходилось отстаивать снова и снова[592]. Но даже если в реальности все выглядело и немного по-другому, то именно такой отпечаток эти события оставили в мифологическом сознании человечества — это была война притесняемого за веру меньшинства с бесчисленными легионами жестоких гонителей, посрамленными «при помощи Божией теми, которых» они считали «за ничто»{183}. Деяния Маккавеев и их сподвижников продолжали питать воображение уже совсем других наций, оказывавшихся в подобной ситуации: и протестантов-голландев, схватившихся с великой Испанской империей, и католиков-ирланцев, растоптанных империей Британской. И в русской, особенно средневековой традиции подвиги братьев-Маккавеев занимали почетное место. Многие борцы за веру возводили к ним свою духовную генеалогию[593].
588
Они же — «хасидим», в чем-то схожие с русскими староверами, претерпевшими от властей весьма сходные мучения и казни.
589
2 Мак. 6:11, см. сходный эпизод в развернутом виде: 1 Мак. 2:29–38. Возможно, что с этими событиями связано одно массовое захоронение, обнаруженное израильскими археологами и датируемое II в. до н.э.: неповрежденные скелеты мужчин, женщин и детей — скорее всего, они задохнулись от дыма.
590
Давно подмечено, что сообщение о деятельности Маттафии (I Мак., гл. 2) походит на позднейшую вставку. Ничего подобного нет во 2-й Книге Маккавейской, согласно которой Иуда сразу же является вождем восставших. Высказывается мнение, что, поскольку 1-я Книга Маккавейская писалась в Иудее во время царствования правителей Хасмонейского дома, потомков Симона (Шимона), младшего брата Иуды: Иоанна Гирканского — его сына (135–105 гг. до н.э.) или Александра Янная — внука (104–78 гг. до н.э.), то для автора было важно возвести «генеалогию восстания» к прямому предку господствующей династии — отцу Симона, а не к его старшему брату, который, впрочем, навсегда остался одним из наиболее почитаемых вождей еврейского народа. С нашей точки зрения, это справедливо — именно Иуда и его приверженцы начали освободительную войну, пусть поначалу она выглядела как бегство в горы от притеснений иерусалимцев и их сирийских господ (аналогия с исходом из Египта не столь притянута, как может показаться на первый взгляд).
591
Возможно, это было связано с тем, что представители победившей Хасмонейской династии (потомки Маккавеев) вели себя как типичные греческие монархи, а не как богобоязненные священники. Вообще, евреи II до н.э. были гораздо эллинизированее, чем хотелось бы потомкам. Но главная причина заключается, конечно, в том, что канонизация текста еврейской Библии происходила после поражения в Первой Иудейской войне, и ассоциации, порожденные чтением Книг Маккавейских (римляне в них к тому же являлись союзниками иудеев!), не могли не вызывать смешанных чувств у евреев конца I — начала II вв. И дальнейшие события эти эмоции только усугубили. Не забудем, что ряд религиозных концепций, упоминаемых в Книгах Маккавейских (особ. 2-й), были в дальнейшем отвергнуты иудаизмом, например воскрешение мертвых.
592
Первый независимый правитель Иудеи, Симон, последний из братьев Маккавеев, был убит зятем в 135 г. до н.э., после чего в борьбу опять вмешались сирийцы и сумели на несколько лет навязать Иудее свой суверенитет.
593
Временные рамки культуры русского Средневековья можно при желании обозначить двумя ссылками на Книги Маккавейские: в древнерусском (XI в.) переводе «Иудейской войны» Флавия (1, XXXIII, 2) сохранилось отсутствующее в греческом тексте книги упоминание о старце-мученике Елеазаре, зверски казненных семи братьях (по ошибке названных Маккавеями) и их матери (ср. 2 Мак. 6:18–7:42). Спустя шесть с лишним веков духовный отец раскольничества Аввакум Петров, говоря о мучителях своих единоверцев, заметил: «Не хотят отстать от Антиоха тово»