Но в этот миг оборотни бросились выполнять приказание. Ярила вскочил, метнулся было прочь, но волосатые лапы вцепились в него и швырнули на землю.
Жива спешила так, словно речь шла о ее жизни. Бегом добравшись до замка, она приказала приготовить себе коня с заводным и кинулась переодеваться для дальней дороги. Едва успели оседлать и вывести лошадей, она выскочила во двор, на ходу оправляя подкольчужную куртку и закручивая косу вокруг головы.
Дива единственная догадалась, что дело и впрямь нешуточное. Она вынесла каравай хлеба и кое-что из снеди, приготовленное к ночной праздничной трапезе, и предложила дождаться Перуна - он должен был вернуться перед самым закатом - но Жива не захотела ждать лишние два часа. Если брат сможет ее догнать - пожалуйста, а она торопится.
Сокол Рарог приветствовал ее порыв залихватским свистом и клекотом, кружа над головами лошадей. Когда Жива села в седло, он пронзительно закричал, как на охоте, и взмыл ввысь, указывая дорогу.
Самый длинный день в году заканчивался, и погоня остановилась на ночлег. Но чуть только наутро взошло солнце, Жива снова была в седле и торопила коня за Рарогом.
В полном одиночестве - Перун или не нашел покамест сестры, или вовсе не спешил в дорогу - Жива на второй день к вечеру достигла того места, куда лебеди принесли двоих детей. Женщина не разбиралась в следах лесных зверей, но и она заметила, что здесь долгое время паслось около десятка лошадей, отдыхали люди и оборотни, жгли костры. Потом они разом снялись с места и отправились неизвестно куда.
Здесь Жива впервые за все время погони почувствовала настоящее отчаяние - она заметила у воды явные следы борьбы. Трава была смята, некоторые пучки вырваны с корнем, камыши поломаны, даже обнажившаяся земля кое-где взрыта. Отсюда потом по земле проволокли какое-то небольшое тело. Сердце подсказывало матери, что это мог быть только ее сын, значит, его поймали при попытке сбежать, и лишь боги отныне ведают, что с ним произошло.
Но огорчало и другое - ей одной справиться с десятком воинов будет трудно, почти невозможно. А вдруг их неподалеку ждала подмога? Миновало два дня. Где сейчас Ярила, жив ли?
Даже Рарог ничем не мог ей помочь. Словно выполнив свою задачу, сокол утратил всякий интерес к следам или же потерял их. С безучастным видом он сидел на дереве над головами привязанных лошадей и равнодушно чистил оперение. Он ждал Живу долго, несколько часов, пока она бродила по берегу, но видя, что она не собирается возвращаться, обиженно закричал, снялся с места и улетел.
Жива не огорчилась - размышляя, где ей искать сына, она вспомнила о той, которая провидела это несчастье и предупреждала о нем.
Достав нож, Жива срезала полосу коры со ствола дерева и на обнажившейся, розоватой от выступившего сока древесине вырезала для Перуна несколько слов. Прибудет ее брат сюда - свежие раны на дереве укажут ему дорогу, нет - так смола сама до осени затянет рану, оставив лишь малозаметный шрам.
Все в Ирии знали, где искать волхву и пророчицу Макошь. Тоненькая неприметная тропинка в чаще вдоль берега узкой мелкой речушки успела превратиться в торную дорогу, по которой круглый год ездили люди. Не любившая толпы и суеты Макошь потому и покинула свой дом, прилепившийся к склону холма, и перебралась в глубь леса, почти на границу с болотами. Именно там после долгих блужданий и отыскала ее Жива.
Самой волхвы поблизости не оказалось, но навстречу шатающемуся от усталости коню выскочила ладная девочка не старше двенадцати лет в простой длинной рубахе, расшитой узором по вороту. Нимало не удивившись Живе, девочка бросилась принять повод коня.
- Заходи, гостьей будешь, - воскликнула она, приветливо кивая светловолосой головкой. - Мамка сейчас придет!
Жива только подивилась про себя, с трудом признав в девочке ту самую малышку, что в памятную ночь ее бегства с Велесом лезла к нему на колени, не боясь его странного вида. Разминая затекшие в седле ноги, Жива прошла до низкой скособоченной избушки с прислонившейся к ней осине, но на завалинку не села - тревога не давала покоя.
Макошь и правда скоро пришла - ее меньшая дочь не успела еще предложить Живе угощения с дороги. Обернувшись на пристальный взгляд, Жива увидела волхву, идущую к ней извилистой тропинкой. В руках Макошь несла корзину, полную ранних грибов. Она не удивилась дочери Сварга и только окинула ее долгим холодным взглядом.
Дочь выскочила навстречу матери, перехватила корзину, зашептала было что-то, косясь на Живу, но волхва отстранила девочку, досадливо кивнув:
- Без тебя ведаю!
Жива метнулась навстречу волхве:
- Помоги! Горе у меня!
- С сыном что? - ровным голосом отозвалась Макошь. - Заболел аль пропал?
- Знаешь! - отшатнулась Жива с благоговейным испугом. - Тогда скажи, кто и куда его унес? Скажи, жив ли он? Увижу ли я его хоть когда? Что для этого сделать надобно? Я все могу, ты не думай - я сильная! Я ради него...
Макошь взмахнула руками, останавливая поток слов, над которым сама Жива, казалось, не была властна.
- Что ко мне пришла, правильно сделала, - спокойно и медленно заговорила она. - Хоть ты полных четыре дня потеряла, а жизнь себе спасла. Не вспомни ты обо мне, отправься по тем следам сразу, похитчики тебя б заприметили да и убили. А теперь ты их след потеряла, и то хорошо...
- Да что ж хорошего? - не выдержала Жива. - У тебя дочери-то на месте, сердце не болит... А у меня, кроме сына, нет никого в целом свете!
И снова Макошь чуть ли не силой заставила женщину замолчать.
- Слезами и криками делу не помочь, - назидательно молвила она и села на завалинку, разглядывая Живу. - А вот что для сына сделать надобно - о том сейчас самое время подумать!
Она толкнула дверь в дом и кивнула Живе:
- Зайди, не бойся. Возьми какую хочешь посудину и отправляйся куда глаза глядят. Тут ручьев много, да ты их все мимо пропускай, а как увидишь, что вода в звериный след набралась, ту воду мне и принеси!
Жива чуть не бегом отправилась выполнять наказ. Макошь только подивилась ее прыти, но промолчала.
Занятая думами о сыне, о том, как несладко ему, должно быть, у врагов, Жива почти не смотрела под ноги, обеими руками прижимая к себе неглубокую мису - наверно, из-под молока. Болото тут было недалеко - нудно пели над ухом комары, меж редких прозрачных кустов торчали там и сям кочки, поросшие мхом. Трава была тонка и бледна, а из деревьев - лишь чахлые сосенки и осины.