Стараясь не скрипеть половицами, витязь отнес Диву обратно в изложню, где бережно опустил на постель и склонился над нею...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Расставшись с Кощеем1, Черный Змей долго плескался в холодном море, смывая грязь и старую кожу. Он кувыркался в песке и на камнях, нарочно кидался в самое кипение прибоя и немилосердно драл себя когтями, словно намеревался разорвать себе брюхо. Присохшая, покрытая коркой кожа слезала клоками. Новая оболочка, показавшаяся под нею, была еще тонка и приятно саднила. Пока она не затвердела, Змей все пил и пил, запасая силы. Кожа растягивалась, а сам он рос, толстел. К тому времени, как кожа обрела привычную крепость и упругость и перестала увеличиваться, Змей стал на три сажени длиннее и почти на две толще в обхвате. С трудом ворочая жирное колышущееся тело в камнях, он смотрел на свое отражение в море.
Угольно-черное, с сизым и зеленым отливом, рыхлое тело напоминало больше гусеницу с рогами и лапами. Сложенные на спине крылья делали его похожим на недоразвитую бабочку или саранчу. Уродливую голову усеивали щупальца, гребни и шипы. Глаза мерцали, окрашенные в разные цвета, в пасти извивался тонкий длинный язык и блестели небольшие кривые клыки - как раз такие, какие нужно. Ничего лишнего и никаких недостатков. Разве что цвет кожи ему не нравился - раньше на ней можно было разглядеть сеточку линий, как прожилки на листьях деревьев. Но в остальном Змей остался собою доволен. Он пока еще не пробовал изменить свой облик, но был уверен, что и это ему под силу.
Теперь оставалось только решить, что делать на приволье. Змей еще никогда не был предоставлен самому себе, не был свободен от приказов и чужой воли. Весь мир лежал перед ним. Хотелось сделать что-нибудь такое, чего хватало бы на много лет - завоевать какую-нибудь землю, разрушить что-то или просто отправиться на поиски приключений.
1 См. роман "Чара силы".
Черный Змей не умел развлекаться, хотя и очень этого хотел. Немного подумав, он решил отправиться куда глаза глядят.
Лететь на север он боялся - там простирались владения северян. Этот неугомонный Перун наверняка где-то там, а с ним обязательно Ящер и Святогор - пара, о которой Змей вспоминал с содроганием. На востоке лежало Пекло, но на него имел виды Кощей, и Змей решил ему не мешать. Что лежало дальше к востоку, за горами, он помнил смутно и вспоминать не хотел. Лететь на юг, во владения своего семейства, тоже желания не было - не так-то приятно сознавать, что все родственники уважают тебя как предка, но при этом смеются над твоей непроходимой глупостью и заявляют это прямо в глаза. Проще всего было отправиться на запад - там Змей не бывал ни разу.
... Клубы черного дыма окутывали его. Снизу казалось, что это идет огромная грозовая туча, и люди испуганно вскидывали головы. Многие разбегались, и Змей радовался, глядя на их суету.
Он не спешил, развлекаясь как мог - поджигал леса и потом охотился на спасающихся бегством зверей; меняя облик, подкарауливал одиноких путников на дорогах ночами; вызывал бураны, опрокидывал и ломал сохнущие в ожидании весны лодьи, нарочно насылал на землю то лютые морозы, то оттепели. Порой, прикидываясь странником, заходил в гости и пугал доверчивых хозяев, предсказывая им то повальную болезнь, то рождение чародея, то раннюю смерть детей, то голод или войну. Люди дрожали от страха, а Змей еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
За осень и зиму он облетел и обошел много земель. Не сунулся только в Дикие Леса Вогеза, где творили свои загадочные чудеса колдуны-друиды, и в Кельтику - там воевал Перун, и слава о Сварожиче гремела на полземли.
В последние дни зимы, когда уже стало ясно, что самые страшные холода позади, Змея занесло на восточные склоны Рипейских гор.
Пролетая над ними, он неожиданно наткнулся на надежные заставы и укрепленные поселки там, где в его время - то есть до того уже далекого дня, когда юные Даждь и его верный неразлучный друг Велес заточили его и Скипера в Пекленскую тюрьму - были лишь глухие непроходимые леса. С гор бежали реки, а на их берегах Змей с удивлением увидел города. И, судя по всему, люди жили тут давно - высокие стены явно успели выдержать не одну осаду геттов-кочевников, у пристаней стояли суда, побывавшие в иных морях, во все стороны разбегались торные дороги. Княжеств было несколько, одно соблазнительнее другого. Змей решил начать с того, что больше всех.
Незаметно облетев его вдоль и поперек, все в той же туче, он спустился в самое сердце гор, где сменил свое обличье, и осторожно пополз к замеченной с высоты заставе.
Он приземлился в долине, где, наверное, годами не ступала нога человека. Скалистые утесы поднимались стенами, смыкающимися над головой. В них разместились отличные пещеры, где было просторно и вольготно не только одному Змею, но и всем, кто бы ни появился. Одна-единственная дорога пересекала горы в этом месте. Там, где она взбиралась на перевал, чтобы устремиться в широкие, плодородные, заселенные людьми долины, подле нее на скале прилепилась застава.
Две рубленые жилые избы соединялись между собой навесом, где стояли лошади. Здесь же располагалась кузня, склады, столы для летней трапезы и стоял врытый в посыпанную золой землю небольшой деревянный идол, изображающий воина с мечом и рогом для вина. На свободном пространстве посередине земля была утоптана до твердости камня, и даже теперь, когда снег только начал таять, здесь его уже не было. Вся застава была обнесена тыном с торчащими на нем черепами - лошадиные и коровьи чередовались с человечьими.
Дымки поднимались из-за тына, когда Змей выполз из ущелья и направился прямиком к заставе. Ради такого случая он сменил облик на вид огромной ящерицы, которую от обычной отличали только невероятные размеры да темно-бурый, с кровавыми разводами цвет. Снег таял под ее лапами и стекал водою.
Сторожа на заборолах сначала не поверили своим глазам, когда существо не спеша выбралось из зарослей и вскинуло голову, языком пробуя воздух. Они стряхнули оцепенение, только когда оно обернулось и двинулось к ним.
- Ламя! Ламя идет! - закричали сторожа.
Застава вмиг ожила. Отовсюду выскакивали воины, спешно хватали оружие и бежали к стенам. Появились горящие сучья. Кто-то уже пустил зажженную стрелу, но она погасла, ударившись о влажное, рыхлое тело.