- Если мы выкрутимся в этот раз, я завяжу, больше даже не возьму в руки эти проклятые карты, - поклялся Руди, даже не поднимая головы.
- Все будет хорошо папочка, мы все сможем преодолеть, только помоги мне, - Эра взяла в ладони его лицо и заглянула в печальные глаза. - Ты же не просто фермер, папочка, ты же лучший гончар! Твои инструменты пылятся в сарае, стоит их только достать и самые красивые горшочки, тарелочки и мисочки, снова появятся на рынке, и люди будут занимать огромные очереди, чтобы купить их.
Эра заметила, что в глазах отца засветила надежда, но тут же, он снова погрустнел.
- Я уже сто лет не брал в руки глину, боюсь, я все забыл.
- Папочка, это не возможно, талант или есть или его нет, а ты наделен такими золотыми руками, ты только воспользуйся ими! Они у тебя такие замечательные.
Руди с недоверием поднял свои ладони и посмотрел на них, эти руки были ему не знакомы, одна кожа да кости, но почему-то мысль снова сесть за гончарный круг и из ничего сделать что-то прекрасное вселило в него успокоение и какую-то первобытную радость.
- Ты права доченька, завтра же мы примемся за дело, ты ведь поможешь мне?
- Ну конечно, я буду их разрисовывать, пока белье будет сохнуть, - рассмеялась Эра и закружилась по комнате под так давно не слышанный смех отца, вторивший ей. Теперь все будет хорошо.
Глава 3.
Как же было чудесно проснувшись на рассвете услышать такой знакомый свист отца когда он работал. Руди встал даже раньше дочери и сразу же отыскал запылившиеся инструменты. Как же замечательно было снова почувствовать скользящую, холодную глину, которая в его руках нагревалась и превращалась в настоящее произведения искусства. Его ладони, пальцы, руки ничего не забыли, словно отдельно от головы они делали такое знакомое для них дело, и почему Руди забросил все ради какой-то призрачной удачи в карты?
Сегодня Эра решила не собирать овощи. За неделю они подрастут, и она сможет выторговать за них больше. Надоив молока и взяв яйца, которые она собирала целых пять дней, девушка подхватила корзину и отправилась в деревню. Даже птицы в лесу пели громче, а листья шелестели им в унисон. Наконец-то выбравшись на дорогу ведущую в деревню Эра напевая, почти бежала, веря в удачу. С одной стороны простиралось огромное поле, а с другой словно страж возвышались высокие ели. Милый ее сердцу лес, таившего в себе опасность, но девушка никогда не боялась его обитателей, даже хищных. Что действительно пугало Эру, так это люди, в особенности мужчины. Пока она могла защитить себя, благодаря быстрым ногам и разным уверткам, но ее расцветающая красота не оставалась не замеченной.
Почему ее преследует мысль, что за ней наблюдают? Эра остановилась, повертела головой всматриваясь в гущу леса, но не уловив никакого движения пошла дальше, правда песня затихла на ее губах, она должна быть очень осторожной. Как всегда сначала девушка зашла в небольшой домик, где пахло мылом и какими-то травами, фрау Кройцман вышла к ней на встречу.
- Здравствуй девочка, никто кроме тебя не стирает так качественно, мне очень повезло, что ты подрабатываешь у меня.
- А что это за аромат, витающий в воздухе? - спросила Эра, глубоко вдыхая полной грудью.
- Правда замечательно, мне посоветовал один старик, класть травы в белье, оно впитывает в себя запах, моим клиентам это очень нравится. Я кладу сухие веточки лаванды или гвоздики, и тоже получается очень здорово. Вот деточка, возьми, - и добродушная женщина протянула ей связку очередную прованявшуюся потом и пылью одежду.
- Фрау Эльза, можно я заберу попозже мне еще надо продать десяток яиц и банку молока.
- Послушай, знаешь дом в конце улицы? – Эра кивнула. - Там живет один старец, он просил меня купить ему именно то, что тебе надо сбыть, вот ступай к нему и не придется торчать на виду у всех этих похотливых мужланов, которые готовы сцапать любую девку, будь то красавица или уродина.
Девушку уговаривать долго не пришлось, через несколько минут она уже стучала в дверь самого крайнего дома. Эра подумала, что никого нет и уже собиралась уйти, но вдруг дверь отворилась, и на пороге появился немного сгорбленный старик. Его голова и борода были белее снега, но что у него были за глаза – яркие, словно у юноши, проницательные, строгие, и в них будто собралась вся мудрость белого света.