– Может быть, сейчас самое время?
– Я… Только, прежде, ты должен знать, что в этом нет ничего страшного…
– Ты уже пугаешь меня!– оглянулся тот и беспокойно окинул девушку взглядом.
– Я переезжаю в Вашингтон,– смело проговорила крестница.– Мне предложили хорошее место… И я согласилась.
– И Брэд об этом знает?
– Узнает. Это совершенно не зависит от него. Меня переводят от ФАМО,– почему-то начала лгать София.– Я выполнила свою часть сделки, и теперь у меня есть выбор…
Она повернулась лицом к крестному и взволнованно проговорила:
– Бен, разве я не могу выбирать? Это новая, еще более интересная работа. У меня есть желание, способности, и я хочу достичь всех высот в своем деле. Разве это ненормально?
Бен недоверчиво сдвинул брови и присел рядом с девушкой. Она продолжала смотреть на него открытым, ожидающим одобрения взглядом.
– А почему ты молчала, если это действительно не опасно?
– Не хотела портить предпраздничное настроение чувством расставания,– опуская глаза, ответила она.
Бен долго молчал, смиряясь с решением девушки, но потом все же спросил:
– Ты уверена в своем решении?
– Как никогда!– без сомнений в голосе ответила та.
– И когда ты летишь?
– Завтра… вечером.
– Ну… что ж… если это твой выбор, то я принимаю его. Хотя, я не понимаю, почему это случилось так внезапно…
– Бен, я уже взрослая… Просто порадуйся за меня,– уже скучая по нему, проговорила крестница.
Вместо ответа Бен мягко притянул девушку к себе и обнял. София положила голову ему на плечо и быстро заморгала, чтобы высушить глаза.
– Ты же знаешь, как я тебя люблю? Я буду звонить, приезжать на каждый праздник… и очень по вас скучать. Но я должна двигаться дальше…
– Я понимаю,– ответил Логан и погладил ее по голове.
Она отстранилась и тяжело вздохнула:
– Ну вот, тебе сказала… Теперь предстоит рассказать маме… Не представляю, как она отреагирует.
– Хочешь, я поговорю с ней?
– Ты бы мне очень помог,– любя потерлась лбом о его подбородок София.
Бен поцеловал девушку в лоб, вздохнул и поднялся.
– Пора завтракать. Мама, наверное, уже поднялась. Я поговорю с ней после обеда, когда она вернется от Лили. Они хотели пройтись по магазинам.
София ласково улыбнулась и восторженно произнесла:
– Хорошо, что ты у меня есть, Бен!
***
Вечером в комнату Софии зашла Хелен и, кутаясь в плетеную шаль, одиноко присела в углу на кресло-качалку.
– Ты все еще расстроена?– спросила София, отвлекаясь от сбора вещей, которые она брала с собой, переезжая к родителям на Рождество.
– Я обо всем подумала,– грустно начала Хелен.– У меня не было таких возможностей. А жизнь такая разная, богатая, и ты в ней выживешь. Софи, ты очень талантливая, я очень хочу, чтобы у тебя все сложилось. Но, когда мы говорили с тобой об этом за ужином, мне показалось, что ты бежишь сломя голову…
Хелен проницательным взглядом смотрела на дочь и снова видела подтверждение своих догадок. София не смогла удержать решительный взгляд и опустила голову.
– Мам, если ты о нем… то не надо. Я это переживу. Он не первый и не последний… А разницы между ними никакой!
Хелен с горечью усмехнулась, покачала головой и медленно поднялась. Она напряженно потерла руки и с печальным вздохом опустилась рядом с дочерью.
– Выбирать, конечно, тебе, но смотри, как бы ты не отвергла самое настоящее чувство. А потом – у меня все-таки есть опыт, и я вижу, что ты неискренно отвергаешь этого мужчину…
Не успела мать договорить, как София категорично выпалила:
– Неправда!
– Ну прости за нелепую догадку,– сразу отступила Хелен и решила больше не напоминать дочери об Ахматове.
София взволнованно скрестила руки на груди, а через секунду нервно размахивая ими, расстроенно проговорила:
– Мама, я должна тебе признаться в том, о чем никому не могу сказать, и это гложет меня… Вот сейчас я тебе все расскажу и перестану об этом думать…
Хелен беспокойно поймала руки дочери в воздухе и, соединив ее ладони, прижала их к своей груди. София тут же упала лицом в колени матери и напряглась всем телом. Женщина ласково провела пальцами по вороту ее майки и склонилась над ней.
– Что бы ни произошло, оно уже в прошлом… Детка, да ты вся дрожишь!..
София сбивчиво, с чувством стыда рассказала матери о том, чему сама позволила случиться на яхте Ахматова. Она говорила дрожащим голосом, извиняясь и каясь, ей было больно это вспоминать, но она не могла остановиться, пока не выговорилась. Хелен и улыбалась, и переживала за свою принцессу, и ободряла ее, и просто понимающе поглаживала по спине.