— А может, она была серебряная?
Закамская сторона издавна славилась обилием серебра, вернее изделий из него, хотя на Урале серебряных руд почти нет. До сих пор находят в земле искусной работы блюда, кубки, броши, браслеты и другие украшения, которые когда-то, очевидно, массой шли на Урал в обмен на пушнину.
О богатстве Биармии серебром знали скандинавы.
Летописи свидетельствуют, что югричи платили Новгороду дань, кроме пушнины, еще и серебром.
Археологи утверждают: «На территории Пермской области найдено больше половины всех известных в мире иранских серебряных изделий».
Почему так? Как и все в мире, это тоже имеет свое объяснение. В III-VII веках нашей эры далеко шла слава о золотых и серебряных дел мастерах богатого и могучего государства Сасанидов, существовавшего на территории современного Ирана. По всему Ближнему Востоку расходились их изделия: литая и чеканная золотая и серебряная посуда, утварь, украшения. Прихотливый растительный и животный орнамент, живые, полные движения и изящества сцены охоты, фантастические сюжеты на блюдах, чашах, ковшах и кувшинах до сих пор изумляют богатством композиции, точностью рисунка, мастерством деталей.
Арабы, завоевавшие в VII-VIII веках Ближний Восток, положили конец династии Сасанидов и искусству ее мастеров. Мусульманская религия, которую принесли с собой арабы и которая стала господствующей, не разрешала изображать людей и животных. Бытовые изделия и украшения обрели новую форму, на блюдах и чашах появились новые мотивы — разнообразный, но скучный своей сухостью геометрический орнамент, затейливая вязь цитат из Корана.
А как же быть со старой посудой, которой за несколько веков правления Сасанидов накопилось изрядно?
Ее пришлось сбывать на сторону. К приятному удивлению ближневосточных торговцев, греховные изделия стали охотно брать северные племена. Жрецы всевозможных богов и боженят быстро смекнули, что богатые поделки из неизвестного здесь блестящего металла с изображениями людей и животных незнакомого, фантастического облика можно удачно использовать в культовых целях. Приколотил блестящее блюдо на дерево — считай, что это символ солнца, и поклоняйся ему. Мелкие изделия можно положить в амбар к идолу и тем самым возвеличить его богатство, а значит, и уважение к нему.
Еще две-три сотни лет назад в иных амбарах находили десятки пудов старого серебра в изделиях.
Между прочим, это пристрастие к серебру не раз использовали разные пройдохи и мошенники. Даже в близкие к нам времена на Севере выгодно сбывали краденую церковную посуду. Иные просто делали ее сами. Сообщают, что в Тобольске в прошлом веке жил «один поляк Р.», который тайно имел специальную мастерскую для изготовления подобных изделий и весьма небезвыгодно сбывал их шаманам.
Когда типов, подобных «одному поляку Р.», не оказывалось, шаманы отливали изделия сами.
Наш уралец писатель-путешественник К. Д. Носилов, отдавший много лет жизни изучению Северного Урала, в одном из своих очерков, написанных в начале нашего века, сообщает о серебряном идоле: «Она не здесь, — рассказывал вогул, — но мы ее знаем. Она тогда же (с приходом русских) через наши леса была перенесена верными людьми на Обь; где она теперь, у остяков ли где в Кызыме, у самоедов ли где в Тазу, я точно не знаю, но с той поры, как она здесь была, у нас остался с нее слиток — «Серебряная Баба», которая до сих пор хранится у одного вогула в самой вершине нашей реки (Конды).
— Ты ее видел, дедушка?
— Не раз, не два видел на своем веку, — ответил Савва.
— Какая же она?
— Серебряная...
— На кого походит? Как сделана?
— На бабу походит, бабой и сделана.
— Одета?
— Нет, голая... Голая баба — и только. Сидит. Нос есть, глаза, губы, все есть, все сделано, как быть бабе...
— Большая?
— Нет, маленькая, всего с четверть, но тяжелая такая, литая; по Золотой Бабе ее и лили в старое время; положили ту в песок с глиной, закопали в землю, растопили серебра ковш и вылили и обделали, и вот она и живет.
— Где же она у этого ямнельского вогула хранится?
— В юрте хранится, в переднем углу. Как зайдешь к нему в юрту, у него в переднем углу полочка небольшая сделана, занавесочкой закрыта, за ней в ящике старом она и сидит. Как откроешь ящик — и увидишь ее на собольей шкурке.
— Что же ей приносят?
— Большие шелковые платки, потом серебро она любит, шкурки дорогие.
— Куда же это все после идет?
— На нее идет, серебро кладут в ящик, шкурки стелют под нее; платками ее закрывают, окутывают...»