В самой северной части Ямала издавна сохраняется особенно почитаемый оленеводами шайтан Ялмал, в виде громадного, одетого в белые оленьи шкуры мужика, ростом в четыре ручных сажени. Около него тысячи голов принесенных в жертву оленей, сотни черепов белых медведей и моржей и масса денег, по преимуществу серебряных, заложенных за пазуху, где есть и дорогие соболя, и драгоценные шкурки черно-бурых лисиц, и голубые песцы в большом количестве».
Что жертвы закладывали за пазуху — это стоит заметить («утроба»). Но вот дальше для нас целое открытие… Хотя Носилов сообщает о нем спокойненько, как бы мимоходом, мы-то, как и он сам, конечно, понимаем цену этого сообщения:
«В вершине реки Полуй, впадающей у Обдорска в реку Обь, хранится еще по настоящее время Золотая Баба. Она — в золотой одежде, особо почитается женщинами-самоедками. Но к ней допускаются только избранные поклонницы, потому что она уже не раз была предметом покушений на ограбление. Сохраняется она у одного самоеда в ящичке, куда и складываются все жертвы, преимущественно золотые вещи».
Вот ведь какое дело выходит — оказывается, Золотая Баба в верховьях Полуя! А это — очень близко к Юильску на Казыме, к тем местам, куда зачем-то (в поисках главных идолов?) ходил Ермак, но, увязнув в болотах, повернул назад. Однако, может, это только лишь слух?
А что за идолы у народа манси? Надо признать — Ш изрядное количество.
«Из известных мне шайтанов на Северной Сосьве замечателен Чехрынь-ойка, что на озере Елбын-тур — покровитель на воде, на суше от непогоды. Ему приносятся в жертву десятками олени.
На притоке Конды речке Соусмы-онзя есть Старик в виде медного истукана. Он покровитель звериного промысла, любит деньги — серебро и медь, их кладут в отверстие векового дерева, которое растет около его свайного амбара.
Около села Шаимского на той же реке известен Лопанзюк в виде лягушки — покровитель рыбного промысла.
В Омутинском пауле почитается Созо-Анзю в виде утки. Сидит она в углу свайного амбарчика. Ей приносят в жертву деньги, как покровительнице птичьего промысла.
В Печорах-пауле на берегу озера стоит Санг-пупи — птичий шайтан, сделанный из семи уток. Это покровитель утиного промысла.
В Ямчин-пауле почитается деревянный шайтан, который будто бы помогает убивать медведя и разного зверя. К нему нельзя прикасаться, чтобы не заболеть какой-нибудь болезнью.
В Нюрах-пауле был медный истукан, довольно большого размера, но ввиду того, что он плохо помогал жителям Нюраха, его недавно переплавили и сделали из меди котел, который потом пропили какому-то русскому заезжему торговцу».
Как видим, с богами особенно не церемонились, перестал помогать — долой его! А ведь это очень важно — знать, что боги, идолы могли меняться. За тысячу лет какой бог сможет выдержать такое испытание «делом»? — далеко не всякий.
Но — дальше. Вот и богини пошли.
«В Печерах-пауле, на реке Конде, известна покровительница женщин — Чагва-Еква, идол в виде женщины. Она помещается в старой необитаемой юрте, при ней два короба приношений — серебра и меди.
Там же на Конде известна еще другая почитаемая старуха — Ной, тоже покровительница женщин и лечительница их.
В Ямнель-пауле есть старик Уй-Хурн, в виде медведя. Он хранится в амбаре вместе с серебряной бабой как покровительницей всех родов вогулов».
А дальше следует важное дополнение к рассказу об этом идоле, записанному в 1900-х годах.
«Эту серебряную бабу, находящуюся в Ямнельском пауле, нам привелось видеть лично, нарочно отправившись туда, чтобы посмотреть это известное божество, почитаемое на всем этом Дальнем Севере.
Мы нашли его в юрте вогула, живущего в самых недоступных местах вершин реки Конды, куда можно пробраться только весною на лодке в самое половодье. Там всего один житель, на обязанности которого хра нить это почитаемое божество всего Севера. Он с трудом показал идола, захваченный нами врасплох, неожиданно.
Баба оказалась действительно сделанной из серебра, в виде маленькой, с четверть величины, голой женской фигурки. Она хранится в переднем углу его одинокой юрты за занавескою. В особом ящичке, предназначенном для жертв, скопилась порядочная кучка серебряных монет и вещиц, видимо, старинной выделки — тарелочки, ковшички, стаканчики.
Вогул-хранитель сообщил нам, что она также принимает охотно в жертву и шелковые вещи, и парчу, и золото. Он, кажется, не простит себе до смерти то, что решился показать ее нам, так как этого не простят ему его сородичи. Но мы успокоили его, что никому об этом не скажем.