— Со святой горы, — пояснил он, — удачной охоте поможет. От напастей убережет…
Талисман от напастей, тем более такой ненадежный (он был у Максима в момент поединка с рысью), не очень был нужен деду, но он, конечно, взял красивый кристалл. Однако по привычке геолога спросил:
— Откуда?
Максим показал высящийся на горизонте треугольник горы, но предостерег:
— Туда не ходи. Живым не вернешься. Золотая Баба не пустит.
— А ка «ты ходишь?
— Мне можно. Я шаман. Служу богам.
Так этот кристалл и остался у деда на столе памяткой о давнем таежном эпизоде.
— Вас это должно заинтересовать в связи с поисками следов Золотой Бабы, — закончил свой рассказ мой собеседник. — Меня же до сих пор интересует сам кристалл. Сдается мне, что тот горный хрусталь должен обладать пьезоэлектрическими свойствами. А пьезокварц… Ну да сами слыхали, наверное, как он важен в наше время.
— Что же за гора это: как имя ее и где она, в каком районе? — спросил я геолога.
— В том-то и дело, что не знаю. Как будто где-то за Ивделем. Можно было бы уточнить все это у старого краеведа Стефана Аристарховича Закожурникова. Дед дружил с ним и передал штуф ему в подарок. Но я не бывал в родном городе уже много лет и не знаю, когда еще мне это удастся.
Я тогда же записал бегло рассказ геолога на клочке бумажки. Пьезокварц, минерал, ранее пригодный разве только для огранки дешевеньких бус, теперь стал ценнейшим сырьем для радиотехнической промышленности. Такая находка ценна сейчас для нас, пожалуй, не менее Золотой Бабы.
А может, и она сама окажется тут же и укажет путь к подземной кладовой сокровищ, которую ей издавна предназначено было охранять? Две тесно переплетенные загадки — загадка прошлого и загадка настоящего — зовут в поход.
Значит, решено — идем!
Письмо геодезиста Михаила Лебедева краеведу Стефану Аристарховичу Закожурникову
Дорогой Стефан Аристархович!
Простите, что пишу карандашом. Мы, геодезисты, не имеем права пользоваться на работе ни чернилами, ни химическим карандашом — полевые записи могут промокнуть и непоправимо испортиться.
Да, я теперь имею право сказать: мы — геодезисты. Два месяца назад я закончил курсы и получил назначение — нивелировщиком в изыскательскую партию.
Все мне нравится здесь: и походная, богатая приключениями жизнь; и ответственная, требующая высокой точности, работа; и край — суровый, полный Своеобразной прелести, богатый, но малоизведанный. Мы ведем изыскания вариантов железной дороги, которая через несколько лет ворвется далеко в глубь тайги и преобразит эти места.
Я часто вспоминаю здесь наши беседы и Вас. Новыми глазами смотрю на этот район моего родного края. Я пришел сюда не как гость, а как свой человек: хоть немного, но знаю и прошлое этих мест, и географию их, и их богатства. Еще и еще раз благодарю Вас за то, что познакомили меня со всем этим, научили деятельно любить свой край — постоянно и настойчиво изучать его и осваивать.
Сейчас мы проходим своей трассой невдалеке от места гибели Тимы, всего в каких-нибудь десяти-пятнадцати километрах от Шаманихи. Со вчерашнего дня наша база — в селении, где когда-то останавливались Тима с ребятами. И встретили здесь… Кого бы, Вы думали? Ярослава Мальцева!
Он, оказывается, успешно защитил, диплом и преподает в средней школе одного из поселков этого далекого таежного района. Сюда он приехал с группой поселковых ребят, участников всеуральского геопохода. Они будут штурмовать Шаманиху, чтобы выполнить программу, намеченную когда-то Тимой.
Они же рассказали нам о страшной истории, разыгравшейся здесь прошлой осенью — в те дни, когда Вы еще лежали в больнице, а Ярослав готовил свой диплом. О ней-то, главным образом, я и хотел написать Вам.
Прошлой осенью здесь появился необычный для Этих мест бродячий фотограф. Он ходил из дома в дом и предлагал желающим сделать за недорогую плату снимок любого размера. В конце беседы он неизменно спрашивал, как бы между прочим, не знает ли кто бывшего шамана, который когда-то был последним стражем священной горы. Ему сказали, что шаман живет под наблюдением какой-то старухи, кажется, его дочери, в небольшом селении, километрах в пятидесяти отсюда.
Фотограф исчез, так и не сделав никому ни одного снимка.
А неделю спустя вновь напомнил о себе. Охотник, вышедший по первому снежку на промысел, увидел его по дороге на Шаманиху. И не одного, а с древним стариком, у которого вместо рук были высохшие культяпки. Старик вроде был пьян, шел пошатываясь и все время как будто пытался остановиться и сесть. Но фотограф, идя на шаг сзади, протягивал руку к его спине — и тогда старик вскидывал голову и ускорял шаг.