– Ну, бабушка, я не умею… – грустно развел руками Андрей.
Баба Вера махнула ладошкой, улыбнулась, потом рассмеялась.
– Ну, где тебе! Ладно, пей чай да ложись. Ночь на дворе. Я Мишу видала на днях, сказала, что ты приедешь. Так что завтра твои дружки с утра пораньше заявятся, досыта наболтаетесь. На-ка вот, я пирожка испекла…
***
Утром, только проснувшись, Андрей почувствовал дразняще приятный запах бабушкиной стряпни. Готовить Вера Ивановна умела на диво, из самых простых и дешевых продуктов умудрялась создать истинные шедевры поварского искусства. Что уж говорить о завтраке, приготовленном для любимого внука из им же привезенных деликатесов! Андрей поспешно оделся и вышел на кухню.
– Проснулся, засоня! – приветствовала его баба Вера, хлопотавшая у плиты. – Тебя всегда было не добудиться! Ну-ка, за стол!
При взгляде на кухонный стол Андрей подумал, что этот отпуск бесследно для него не пройдет. Придется менять гардероб, прикинув пару размеров в большую сторону.
Усердно работая вилкой, Андрей завел разговор о старой иконе.
– Икону эту мама моя, Мария Ильинична, из деревни с собой привезла, – принялась рассказывать Вера Ивановна. – Отец-то был против. Знаешь, поди, какое тогда было время. Новый мир строили… Только мать не послушалась. Этой иконой их родители на свадьбе благословили. Раньше ведь обычаи были другие, мы их сейчас и не помним. Ну, привезла, повесила в угол, где незаметней, там она до сих пор и висит. Я только пыль вытираю, а мать, пока живая была – так молилась. Мне сейчас память о ней. Хотела снять да прибрать, только уж больно привыкла. Пусть висит, умру – вам достанется.
– Бабушка, а ты не знаешь, откуда эта икона вообще взялась? У твоих бабушки с дедом? Она ведь дорогая, серебряная. Не для крестьянской семьи.
– Да я уже думала. Сами, конечно, купить не могли – в бедности жили. Точно ничего не скажу, только скорее всего им ее подарили.
– Кто? Ведь это же царский подарок!
Вера Ивановна вытерла руки стареньким полотенцем и присела к столу.
– Это история давняя. Мама моя в Бога здорово верила. Отец – тот если и верил, то незаметно. А бабушка с дедушкой у себя в Сосновке даже пели в церковном хоре. Ну, тогда все были верующими. Так же, как потом все в пионеры вступали. Только мои-то бабка и дед верили по-настоящему, от души. Я вот так уже не смогу. И сосновский поп с ними дружбу водил, и в монастыре они были люди свои. Монастырь-то возле Сосновки стоял, знаешь? Там, где пещеры?
Еще бы не знать! Да во всем городе не было пацана, который хоть раз не протопал бы десять верст по лесу, чтоб полазить по монастырским развалинам и заглянуть с содроганием сердца в полузасыпанный ход, зиявший черным провалом на склоне большого оврага. Говорят, под землей жил когда-то отшельник, отец Иоанн, который творил чудеса. А сами пещеры вроде бы убегали на тысячу километров и появились вообще неизвестно когда и откуда! Редкие смельчаки, проползавшие с фонарями в узкую щелку завала, шепотом сообщали друзьям, замиравшим от ужаса и восторга, что там, в пещере, лежит скелет и улыбается страшным черепом… А может быть, про скелет придумали взрослые, чтобы отвадить ребят от пещеры, где тех могло запросто завалить. Но страшилка про мертвеца мало кого пугала, и в конце концов сосновские мужики – им было ближе, как и их ребятишкам – окончательно засыпали вход в пещеру. Это, впрочем, походы по историческим местам остановить не смогло, но они хоть стали не такими опасными.
– Где-то в двадцатых годах, – продолжала бабушка, – монастырь решили закрыть. Монахов оттуда всех разогнали, церковь в деревне развалили на кирпичи – школу построили. А монастырь так и остался. Там вначале мастерские открыли, да больно от города далеко, и Сосновка не близко. Так и остались пустые стены, не нужные никому… А монахи-то да попы были не дураками. Знали, что скоро конец, вот и постарались что поважней верным людям раздать. Так и нашим, конечно, икона досталась. Только вот из церкви или монастыря – теперь не узнаешь.
Вера Ивановна грустно вздохнула.
– Отец говорил, тогда из икон костры жгли. Он-то уж парнем был, все запомнил. А теперь вот те же иконы для музеев скупают. Большие деньги дают. Несколько лет назад один приезжал, ходил по домам. Соседка вот две иконы да кое-что из старья продала, а я его и в дом не пустила. Не хочу память свою продавать, даже музею…
Андрей молча слушал, забыв про еду. Этой истории он от бабушки еще не слыхал. Наверное, потому, что не спрашивал. Как бы там ни было, вот он, след! Пусть даже не след, а просто намек на него. Главное – это то, что самое ценное в монастыре под грабеж не попало. Разошлось по верным рукам…