Поведаю также о Лилии — на первый взгляд очень даже хрупкой девчонке. Носит она чёрный плащ, который как бы суть толстовочка. Также у неё пурпурные волосы. Нрава она непонятного: вроде бы спокойная, а вроде бы как бур какой-нибудь. Любит арбалеты да ножи. Черты лица её милые, маленькие, дабы завлекать человеков мужеского пола… — Ах, плохой я писатель! Право, не знаю, что говорить про эту… — ой! Много бы мог сказать я, но грех то, осуждение. Большое количество тёмных моментов в жизни сей женщины, если не все — увы! Как же грустно, что она на сём пути оказалась — а ведь могло быть по-другому! Но сказывать о грехах сих опасно, так как заразно может быть, — вынужден буду перейти к…
Итак, главного из них зовут Вадимом. Жизнь его тоже сокрыта от меня туманом, белой пеленою, так что поведать вам всё в больших подробностях у меня не получится явно — но будем надеяться, что сии газы улетят далеко-далеко и когда-нибудь да всё-таки смогу. История достаточно интересная у данного персонажа, ибо прошёл он чрез множество боёв, о чём, как некоторая печать, свидетельствует вечный шрам на лице его (гадайте, в какой части). Волосы его подобны морским волнам: вглядываясь в них, становится видно, каким числом бурь колебалась сия вода, дожившая до сих пор. Глаза его подобны оку рыси, дикого хищника — вполне соответствующе, ибо сражается он коварно, резко, дерзко, тихо, рассчитанно, точно зверь, с честью принявший своё мастерство от сей подобной божеству природы. Как символ шипов, имеет он на себе колючую щетину, дабы выглядеть брутально. Сам Вадим телосложения идеального: нет ни толстого, ни худого в нём. Сила его, мощь выражена в накаченных мышцах его, которые суть точно потрескавшиеся после невообразимого землетрясения горы; впрочем сии трещины не ломали его, но делали лишь прочнее, выносливее и устойчивее. Легко же было ему взобраться на верх здания либо спрыгнуть с третьего этажа! Носил он всегда всё самое необходимое, не забивая карманы ненужной ерундой — так, когда что требовалось, он всегда имел то. Понадобится топорик — у него есть; случится вдруг иметь огонь — он, сам как пламя, сотворит его с лёгкостью; вздумается поесть — еда найдётся всегда. И с ним и кинжалы, и ножи, и бинты, и пистолет и всё, для него необходимое, и крюк с верёвкой… Бог знает как, но так! Нраву он обманчивого, ибо, несмотря на спокойствие своё, всегда может казаться и грубым, и властным, и агрессивным. Скорее, он овладел телом своим настолько, что использует всегда те качества, те элементы, те особенности, которые необходимы в данную минуту времени, и использует правильно, точно, взвешенно, разумно, чётко, так, как стоит, — всегда. Вроде бы предстал сей Вадим перед нами как непобедимый титан, точно лучший из лучших… Но, как бы то ни было, никто не может победить Бога да природу. Хоть и кажется данный человек величайшим, однако ж такой же раб, как и все. Уж никуда от смерти он не денется! Род людской, впрочем, надеется открыть способ жить вечно иль что-то подобное, но всё сие лишь игра фантазии, глупая мечта. Надо ли объяснять почему? Забавно, если оное будут читать, когда упомянутое вдруг осуществится, — но лучше, чтобы всё было в порядке. Как бы ни старался сей Вадим, что бы он ни делал, а всё равно Господь великий заберёт душу его, так что потеряются, пропадут все богатства человеческие, сокровища и подобная чепуха — тогда предстанет он пред Богом, вспомнив всякий грех свой, коих не исчислить, и осознает, и будет великий плач и великий скрежет зубов…
Тем временем герои наши уже, представляете, подходят к тому заветному месту, к этому источнику всякой мечты, играющей с бедным сим Арсением, по поводу данной принцессы… Удивительно! «Неужто?! Неужто?.. Неужто?!» — всё не может никак поверить наш Арсений, что вон, виднеется уже тот порог, разделяющий прошлое и будущее на две абсолютно чуждые друг другу материи — мучительную, томительную жизнь в ожидании и жизнь яркую, весёлую, сочную, наедине с осуществившейся мечтою: вечные надежды, мечтания вдруг не будут напрасными! Пожалуй, обернусь птицей и, облетев сию крепость, опишу её.