— Значит, вы живы, — заметил он, одевшись, — очень рад. Если, честно, то думал, обломки крейсера — это все, что осталось. Все, что мне удастся найти.
— А как вы попали сюда?
— А, — махнул он рукой, — не знаю. Но это не имеет значения, — он вновь рассмеялся, заметив недоумение на ее лице, — поверьте, никакого.
Юноша подошел к окну, растворил его, вдохнув свежий, пьяный воздух. Обернулся к ней, посмотрел и неожиданно подмигнул.
— Голова не кружится? — усмехнулась Гресси, удивляясь его прыти, вспомнив, как сама едва сумела подняться с кровати в тот вечер, когда очутилась здесь.
Имрэн отрицательно мотнул головой и вдруг посерьезнел.
— Думаю, вы здесь не одна, — проговорил словно рассуждая. — Кто-то из экипажа крейсера еще спасся?
— Да, — ответила женщина, почувствовав внезапный испуг, опасение, что этот мир вернет не всех..
— Это хорошо. Есть еще один вопрос. Как давно здесь я?
— Не знаю, — проговорила женщина. — я вас увидела всего несколько минут назад.
Он вздохнул, махнул рукой и, поманив ее жестом, вышел в коридор, направляясь к осевой лестнице. Гресс следуя за Имрэном, невольно отметила, что он совсем неплохо ориентируется в поворотах коридоров, особенно для новичка. Остановившись около лестницы, он поймал ее руки в свои.
— Пойдете со мной? — спросил он.
Она легонько пожала плечами и заметила, как из темноты на них смотрит Рокшар.
— Ты что здесь делаешь? — спросила она.
— Рэй вернулся, — проговорил контрабандист ошеломленно, — он спит как сурок, Лия у него в комнате, рядом.
Имрэн сложил губы в улыбку. Контрабандист воззрился на него удивленно.
— Имри? — спросил он, словно не веря своим глазам, — вы? Вы-то что здесь делаете?
Имрэн поманил его к себе. Поймав контрабандиста за рукав, а другой крепко держа ее ладонь, Имрэн шагнул в пустоту там, где перила ограждения капризно расступались, словно указывая путь. Ветер засвистел в ушах, и, глядя себе под ноги, Гресс отметила, что стремительно возносится вверх, как во сне, не чувствуя земного притяжения.
Шагнув из пустоты в широкий зал, Имри отпустил их руки, и прошелся из стороны в сторону, оглядывая янтарь, золото и медь колонн. Глядя на резную листву, на водопад и причудливые переплетения стволов колонн, распускавшихся где-то наверху, настоящей кроной, Гресси тихонечко вздохнула.
А Имрэн, остановившись у лепестков загадочной двери, молча приложил к ней ладонь, погладив ее кончиками пальцев. Гресс, вместе с контрабандистом, подошла и встала рядом, глядя как, сначала неохотно, а потом быстрее раскрываются лепестки, пропуская их за запретную грань.
Из-за двери вылетел огненный шар, словно желая преградить дорогу, но, застыв около лица Имрэна на несколько мгновений, откатился назад, словно испугавшись, уплыв туда, откуда прибыл.
Имрэн шагнул в проем, следуя за шаром. Гресс пошла за ним следом, держась за руку Рокше.
В помещении было сумрачно после яркого сияния, бившего в окна залы, было чуть прохладно и неуютно. В коконах, не туманных, а совершенно прозрачных, на расстоянии чуть меньше метра от пола, покоились тела, странно застывшие, словно не живые.
Она узнавала лица Малиры и Кальтанна, Приды, Инто Тиана, эти лица не были юными, беззаботными, как лица вернувшихся друзей. Это были прежние, уставшие, отмеченные временем и жизнью лица. Усталые, измученные. Вокруг обнаженных тел вились огненные сполохи, лизали их, обнимали, прилегая плотно, словно вторая кожа. Гасли, словно уходя внутрь, потом вспыхивали вновь, синхронно, ритмично, как дыхание.
Гресс осторожно приблизилась, потянулась рукой к прозрачному саркофагу, но Имрэн перехватил ее руку.
— Не стоит, — проговорил он быстро.
— Что это? — спросила женщина, сглотнув комок, чувствуя укол страха.
— Лаборатория, — отозвался юноша, — или медблок, называйте как вам угодно. А нам надо идти дальше.
Гресс, оборачиваясь, пошла за ним, чувствуя, что вопросов стало лишь больше. Идя по плитам пола, стараясь не вспугнуть эхо, чувствовала, как на душе вновь стало неуютно.
— Не бойтесь, — сказал Имри, словно почувствовав ее страх, — здесь нечего боятся.
Он вновь шел впереди, уверенно, бесстрашно. А у нее на сердце скреблись кошки. Но отстать она не посмела. «Эх, Гресси Кохилла, — заметила себе, — вы становитесь трусихой. Что б сказал ваш друг Гай?»
— Гайдуни сказал, где вас искать, — заметил Имрэн, словно читая ее мысли. — скажите ему «спасибо», когда вернетесь в Лигу. У Стратегов нынче много хлопот, столько, что нам не было дела до пропавшего крейсера. А когда мы им заинтересовались, поздновато стало делать замеры. В, общем, и опять Аретт прав, не скажи он Гайдуни, а тот нам, все б поверили в официальную версию гибели корабля. Знаете, Гресс, «Раяни» ушел к Ками-Еиль-Ергу, а в контрольной зоне посыпались обломки.
— Дали Небесные! — выдохнул Рокшар, — а разве так бывает?
— Бывает, — отмахнулся Имри, — все бывает, на этом свете. — И ничего невозможного нет.
Оборвав разговор, юноша шагнул за неприметную дверь. Гресс последовала за ним, и удивленно отметила, что местность заметно поменялась. Во-первых, тяготение, оно стало заметно меньше, во-вторых, воздух был сухим и лишенным ароматов. В третьих, с экранов дисплея светила тройная.
Глядя на нее, женщина почувствовала удивление, что повергло ее в шок.
— Так я и думал, — заметил Имрэн, — флот Аюми, мир Аюми, осталось найти только кого-нибудь из самих Аюми.
Рокшар за ее спиной усмехнулся.
— Лучше не стоит, — заметил он весело.
Не стоит? Похоже, эти двое видели кого-то из хозяев замка. Можно спорить, но, когда в спектре мыслей присутствует такое замешательство, такая боязнь вспомнить, то, невольно начинаешь верить в невозможное.
К тому же, не эрмийцы же принесли меня на этот корабль. А именно им я обязан тем, что потерял корабль, не успев даже нырнуть в спасательную капсулу.
Не знаю, что б на это сказала моя матушка, но гены, полученные от нее, все ж пошли впрок. Меня не разорвало от декомпрессии и не превратило в ледышку. Первые несколько минут, барахтаясь в пустоте, среди пыли, которой стал мой корабль, я не понял что случилось.
А потом, чувствуя, как меня увлекает за собой, словно пылинку, корабль Империи, разворачиваясь, что б удалиться на безопасное расстояние от тройной, я запаниковал.
Нет, меня не смущала перспектива проболтаться в пространстве пару-тройку суток, но, рано или поздно воины должны были меня обнаружить, а я предпочел бы быть замороженным, но не обнаруженным.
О, Небеса! Понимая всю тщетность усилий, понимая, что никто не отзовется, что некому помочь, я завопил. Разумеется, не вслух. Это было чисто инстинктивное действие. Крик разума, а не горла. И, видимо, меня услышали.
Не помню. Помню только, как неожиданно померкло сознание. А потом я очнулся, нагим и босым, не в пространстве, а в месте, что так походило на мой старый, любимый Дом.
Все было привычно, знакомо, мило до слез. И небо, и замок и облака; сад со спелыми фруктами — подставляй ладони и они сами лягут тебе в руки, а на ветке рядом ты увидишь не осыпавшийся цвет, вдохнешь аромат, от которого закружится голова. Маленькое чудо. Кто виноват, что наша раса так любила окружать себя чудесами? Кто виноват, что я истинный сын своей расы, — непоседливое чадо, как говорит отец?
Этот мир напомнил мне детство, вернул покой и уют, и эта женщина, которая встретила меня в нем, с замешательством следа встречи, запечатленном в ее памяти, сделала мне нежданный подарок.
Аюми. Этот мир не смог бы существовать, если б в нем не было б хозяина. Не было б сада, не было б неба, дня и ночи, ароматов, моря. Это был бы мертвый мир, не живой. Конечно, был соблазн сказать, что мир откликнулся на мое появление. Но этому мешала ее память.
Аюми, подобный мне, такой же, как я. Он был где-то рядом. И иногда, мне казалось, я чувствовал эхо его мыслей. Слабый отголосок, словно тот не желал быть найденным, услышанным.
Обернувшись к своим спутникам, я предложил им вернуться назад.
Гресси молча смотрела на ливень, на змеящиеся по небу молнии. Глаза смотрели устало. За несколько дней, прошедших с появления Имрэна в замке, она успела устать. Впрочем, как и все.