Пейзаж за окном поменялся в мгновения ока: еще секунду назад за окном было светло, и тут же темное пространство туч рассекли многочисленные молнии, за которыми последовали удары грома. Порывы ветра взметнули деревья так сильно, что стоявший по соседству клен огромной веткой пробил окно тюрьмы Кейры. Теперь уже ветер танцевал вокруг неё, заставляя взлетать старые газеты и угрожая сорвать занавески. Дикая скачка творилась и на улице: были слышны удивленные вскрики прохожих и треск лопнувшего фонаря. В комнате воцарилась мутная, сырая тишина, рассекаемая только всполохами молний. Вся природа горевала вместе с ней.
Перед глазами стали появляться картинки из прошлого – такого далекого, что Кейра и не надеялась в себе это откопать. Она видела себя на поле возле дома Моник. Так же как сейчас танцевали молнии, и начинался ураган, когда они с Хранителем вышли из дома. Но никто не собирался останавливаться, так ведь? Он хотел её остановить. Она хотела продолжить.
Так вот кто был её таинственным «ангельским» противником все это время! Это был Уайетт. Его она видела в своих странных, а порой и страшных снах.
А следующим воспоминанием стало ощущение холодной стали меча, которая как в масло входила в её тело. И испуганные глаза Хранителя, который сам не мог поверить в то, что совершил. На миг Кейру охватила былая ненависть. Это было так больно, что искры сыпались из её глаз, а меч так никто не догадался вытащить… Пока Фиби не растолкала всех и не помогла ей. Фиби… Её она тогда внезапно захотела позвать на свою свадьбу, даже не догадываясь, как много сделала для неё Зачарованная. Сейчас она уже должна родить, а тогда только еле поднималась по ступенькам, поддерживаемая своим мужем Купом. Или Коулом, если хотела досадить Купу. Но основным все же был меч, который Хранитель, не задумываясь, воткнул ей между ребер, как раз туда, где сейчас болит. Почему он это сделал?
Ах, да, она же Демон. Он думал, что она - Демон. Все думали, что она - Демон, даже она сама. И никто не знал, что она Хранитель. Но это его не оправдывает.
Кейра посильнее стиснула зубы, погружаясь в следующее воспоминание, в котором она посреди гостиной Фиби не может справиться с собственными молниями. Она снова видела его испуганные глаза. И он снова не пытался помочь. Он предал её уже второй раз… Как будто со стороны видела Кейра, как молния попадает в её тело и она проваливается в темноту.
Девушку затрясло, но не от холода из открытого окна, а от ярости. Он хотел убить её, не помог ей, даже когда узнал, что она не Демон. Он преследовал её. Это из-за него она оказалась в этом месте, в этом времени. Избитая, обессиленная, одинокая.
«Беременная!» - язвительно напомнило подсознание.
Она оказалась в такой беде из-за него!
- Кейра! – голос зазвучал очень тихо, но сияние, затопившее комнату, трудно было игнорировать. Девушка подняла глаза: перед ней стоял её могущественная мать. Погибшая Старейшина.
- Почему я вижу тебя? Ты же умерла. – Саркастично поинтересовалась Кейра. Но Катерина проигнорировала выпад, ласково улыбнувшись.
- Я всегда была рядом. Я – это ты. Часть тебя, и продолжаюсь в тебе. Как же я могу оставить любимую дочь? – С этими словами она протянула ухоженную руку, и свет от кольца на пальце Старейшины ударил в глаза Кейре. Что-то очень знакомое мелькнуло в сознании девушки.
- О, нет… Элеонор. Ты все это время… - Задыхаясь, попятилась от неё Кейра.
- Я уже сказала, что не могла оставить свою дочь. Коул смог, я – нет. Пришлось пожертвовать всем, что я знала… - Она взяла Кейру за подбородок и подняла к себе лицо. – Но это того стоило. Каждый день я видела как моя девочка растет, как ходит в школу. Я могла заплетать твои косички и учить с тобой уроки. К сожалению, - Тень легла на лицо женщины. – Не так долго, как хотелось бы. Они все же нашли меня. Тебя отняли у меня, Кейра. – Слезы лились из красивых зеленых глаз матери, отражаясь в точно таких же глазах дочери.
- Точнее, тебя отняли у меня. Кто это сделал? Почему тебя убили? – Забыв о недавнем шоке, спросила девушка.
- Меня убили? Вовсе нет, меня спрятали. Я жива, Кейра. Я жива в твоем медальоне, не имея возможности быть рядом. Именно поэтому я появилась в первый раз – Уайетт зашел в комнату и принес твой медальон. Именно из-за него я сейчас здесь: Хранитель отдал тебе медальон в ту ночь и теперь, когда ты, наконец, вспомнила меня, я смогла появиться. Единственное, что я могу делать – это подсказывать тебе. Но ты можешь гораздо больше! – С этими словами Катерина указала на руки дочери.
- Не могу. Я слишком зла, слишком разгневана на него. Я уже не Хранитель, я лишилась этой силы, когда отказалась от магии. Иначе давно исцелила бы себя и не дала Хозяину издеваться надо мной и… - Девушка осеклась, а Катерина смущенно улыбнулась.
- Я довольно молода для бабушки.
- Думаешь? – И обе женщины рассмеялись.
- Ты полагаешь, что Уайетт все испортил. Из-за него ты оказалась в этом времени, в этом месте, в этом… положении. Но, посмотри на это с другой стороны. Ты познакомилась с Коулом, со мной. Узнала о своих корнях и нашла новых друзей. Ты даже разыскала мою подругу Клару. Стала ведьмой, Хранителем. Скоро станешь матерью. Ты смогла вспомнить свою жизнь – и все благодаря Уайетту.
«- Если бы ты помнила все, что я сотворил с тобой, то попросту прикончила бы меня прямо здесь. Я чуть не убил тебя. Дважды.
- Но раз я жива, значит, все не так уж и страшно…» - слова того диалога эхом отдались в её голове. Он сожалел. Сожалел так сильно, что каждую ночь стоял на коленях возле её кровати и просил прощения, думая, что она не слышит. Так сильно сожалел, что был готов к её ненависти.
- Это не смешно! Я видел, как менялось твое лицо, как исчезал наряд Демона и сероватая бледность. На моих глазах ты превращалась из пугающего, безжалостного Демона в раненую, хрупкую девушку. Я был смущен, ошарашен такой переменой и повел себя как совершеннейший идиот. Вместо того, чтобы попросить прощения, я стал сомневаться в тебе и издеваться. Именно из-за моего появления в доме тети Фиби ты не смогла справиться с собой и получила удар молнии в спину.
- Я не помню этого. – Тихо заговорила девушка. – Но я помню, как каждую ночь этой проклятой недели ты приходил ко мне в комнату, до боли стискивал мою руку и с таким раскаянием просил прощения, что мне хотелось обнять тебя и сказать, что ты не виноват. И еще, если вы окажетесь правы, и Хозяин действительно окажется вселенским Злом, то это будет означать, что ты спас меня.
- Нет, не говори ничего! – Она прижала палец к его искривленному рту и после поцеловала его в уголок рта. – Я провела с тобой эту ночь, с незнакомцем, изменив человеку, которого знаю, или думаю, что знаю три года. Разве я пошла бы на это, если бы считала тебя виноватым?
- Ты не можешь знать, что будешь чувствовать, когда вспомнишь… - Все же раздраженно прошептал он, но она грустно улыбнулась.
- Верно, и пока я мучаюсь от недостатка воспоминаний, не лучше ли нам не терять это время даром? – Его взгляд просветлел.
«Помоги ему найти меня!» - попросила она Коула. И он искал…
Он дорожил ею. Дорожил так сильно, что в течение двух месяцев приходил в пустую квартиру, надеясь отыскать хоть какую-то зацепку. Так сильно дорожил, что умер ради неё.
По щеке девушки вновь сползла одинокая слезинка. Прочертив грязную щеку, она как в замедленной съемке громко приземлилась на холодный пол. Блеск разбившейся слезы затопил комнату. Казалось, что светилась не одна Катерина. Казалось, что сама Кейра светится мягким желтоватым светом Хранителей.
Этот свет начался в её глазах. Вместе с упавшей слезой он тек по её телу, добирался до огромных ран и маленьких синячков, до синих ушибов и крохотных царапин, смывая их, как теплый душ смывает всю грязь с уставшего тела. Кейра больше не чувствовала боли. Более того, ей было так хорошо, что хотелось смеяться. Горькая потеря Хранителя внезапно отошла на второй план, утонув в белоснежной чистоте этого света. Он добрался до её сердца, до малейших уголков памяти – она видела все время, видела свои будущие и прошлые жизни, держала на руках своего сына. Уайетт был там – в каждой из жизней. Бесконечно светлый, с красивой улыбкой и белыми кудрями. Он пытался плести косички их дочери, играл в футбол с сыном, целовал её в лоб и всю ночь обнимал, будто не желал отпускать. Будто знал, что придется…