Дом поразил ее своей величиной и мощью. По архитектуре он имел нечто общее с кремлевскими постройками, составляя с ними как бы единый ансамбль. Фасадом выходил на Москву-реку. Напротив открывалась величественная панорама на кремлевский холм с его дворцами и золотыми куполами соборов, ослепительно сверкавшими на солнце. Красная зубчатая стена с башнями и башенками тянулась вдоль всей Кремлевской набережной.
Во двор вела глубокая арка с чугунными ажурными воротами. Арка служила основанием для высокой колокольни необычайной красоты. Бледно-розовая, вся изукрашенная белым резным камнем, она шатром вытягивалась к небу. Ее голову венчал маленький зеленый купол с золотым крестом. Катя долго не могла отвести глаз от нарядного чуда. Колокольня внизу сливалась с церковью, два огромных стрельчатых окна которой, забранных узорными чугунными решетками, выходили на набережную. «Господи, боже мой, куда это меня занесло…» — обескураженно подумала Катя. Она прошла через раскрытые настежь ворота во двор и сразу, по правую руку, увидела вход в церковь. На дверях, обитых позеленевшей медью, висел солидный амбарный замок, оскорбляющий глаз своей неуместностью.
В довольно тесном дворе кроме большого дома были небольшие каменные постройки. Катя отыскала жилищную контору и представилась пожилому, интеллигентному на вид коменданту.
— О, поздравляю вас, — сказал он, рассматривая ее ордер, — вам досталась одна из лучших комнат.
Во дворе комендант объяснил ей, что весь комплекс застроек назывался Кокоревским подворьем.
— Подворье — значит постоялый двор. Здесь останавливались монахи и посольские. Постройки, вместе с колокольней и церковью, относятся ко второй половине девятнадцатого века. Колокольня строилась в память царицы Софьи. Ее именем и назвали набережную.
Дом имел семь этажей. Три этажа были новой надстройкой. На лифте они поднялись на четвертый, последний, этаж старой постройки и очутились в длинном коридоре, с обеих сторон которого выходили в него двери помещений.
— Бывшие номера гостиницы. Теперь здесь коммуналка, — сказал комендант.
Начинался коридор огромной кухней, общей для всех жильцов. Там шипели примуса и громко разговаривали женщины.
Комната Кати оказалась в самом конце коридора. Комендант отпер дверь, и они вошли в большой квадратный зал с двумя высокими, но узкими, закругленными вверху окнами.
— Ух ты! — невольно воскликнула Катя, в ее голос звонко отразила пустота.
— Возможно, здесь была столовая или гостиная, — предположил комендант. — Считайте, что вам крупно повезло. А вид-то какой! Весь Кремль как на ладони. Беклемишевская башня с часами прямо перед окнами, очень удобно. Рядом Москворецкий мост, перешел — и ты на Кремлевской набережной, на Красной площади. В общем, располагайтесь. Желаю счастливого новоселья.
Комендант вручил ей ключи и ушел.
Оставшись одна, Катя долго, словно зачарованная, смотрела в окна. После ее подвала — да такое! Как в сказке.
Рабочие с ее участка помогли переселиться на новую квартиру. Собственное ее имущество было скромным. Зато книг набралось очень много, бо́льшая часть их принадлежала Рихарду.
— Ваш муж, наверное, большой ученый, — с уважением говорили рабочие, рассматривая корешки толстых изданий на немецком языке.
В свободное от работы время Катя с увлечением отдавалась устройству на новом месте. Вскоре большая пустынная комната превратилась в уютную отдельную квартиру, в которой была маленькая, любовно оборудованная кухонька, туалетная комната с умывальником, крошечная спальня с кроватью и тумбочкой, на которой стояла уютная лампа под спокойным матерчатым абажуром (Катя любила по ночам читать), и общая комната, которая постепенно заполнялась мебелью.
Первое, что купила Катя, были стол и книжный шкаф, потом появились одна за другой две тахты, хорошенькая полочка для нарядной чайной посуды.
Она воображала себе, как войдет в эту квартиру Рихард и изумится ее простору и уюту. «Как славно ты все устроила!» — скажет он ей и с удовольствием растянется на новой тахте или начнет по-своему расставлять книги в шкафу.
А через некоторое время ей показалось, что она будет матерью. Немедленно поделилась этой радостью с Рихардом, отправив ему подряд два письма.
…Но ожидание было напрасным. С чувством неловкости и вины за свою опрометчивость сообщила Рихарду о роковой ошибке.
Ответ на два своих первых письма она получила аж через восемь месяцев. Рихард писал:
«Милая моя Катюша!
Наконец я получил о тебе радостную весть, мне передали твои письма. Мне также сказали, что ты живешь хорошо и что получила лучшую квартиру. Я очень счастлив всем этим и невероятно радуюсь твоим сообщениям.