И евреи кричали:
— Приди, мессия! Соси, Иегу!
Иегу пососал, выблевал и жалобно возопил:
— Истинно вам говорю — это навоз, а фламандский богомолец — мошенник.
Тут евреи набросились на мешочек, разорвали, увидели, что в нем лежит, и в ярости бросились на рынок ловить Уленшпигеля. Но он не ждал их.
Один обыватель в Дамме не мог уплатить Клаасу за уголь и потому оставил ему в залог свое лучшее добро: арбалет с двенадцатью отлично выстроганными стрелами, чтобы уж бить без промаха.
В часы досуга Клаас постреливал; не один заяц был им загублен и обращен в жаркое за чрезмерное пристрастие к капусте.
Клаас ел в таких случаях с жадностью, но Сооткин смотрела на безлюдную дорогу и говорила:
— Тиль, сын мой, вдыхаешь ли и ты запах подливы? Наверное, голодаешь где-нибудь. — И, погруженная в свои мысли, она готова была оставить для него вкусный кусочек.
— Если он голоден, — отвечал Клаас, — сам виноват; пусть вернется, будет есть, как мы.
Клаас держал голубей. Кроме того, он любил щеглов, скворцов, коноплянок и прочих пискунов и визгунов, их щебетание и возню; и он охотно стрелял кобчиков и ястребов, истребляющих эту певчую братию.
Однажды, когда он во дворе отмеривал уголь, вдруг прибежала Сооткин, показывая ему большую птицу, кружащуюся над голубятней.
Клаас схватил арбалет со словами:
— Ну, пусть теперь чорт спасет господина ястреба.
Он прицелился и следил за движениями птицы. Спускались сумерки, и Клаас мог различить в небе только темную точку. Наконец он выстрелил; во двор упал аист.
Это очень смутило Клааса, а Сооткин была огорчена и кричала ему:
— Злой человек, ты убил божью птицу!
Она подняла аиста, увидела, что тот ранен только в крыло, смазала и перевязала его рану и сказала:
— Милый аист, нехорошо, что ты, наш любимец, вздумал парить по поднебесью, точно ястреб, наш враг; так не одну стрелу выпустит народ в ложную цель. Болит у тебя крылышко, аист милый? Как терпеливо ты переносишь мои заботы. Видно, ты знаешь, что наши руки — руки друга.
Оправившись, аист ел, что ему хотелось; особенно любил он рыбу, которую Клаас ловил для него в канале. И всякий раз, когда аист видел его возвращение, он широко разевал свой клюв.
Аист бегал за Клаасом, как собачонка, но еще больше любил оставаться в кухне, грелся у огня и бил клювом по животу Сооткин, хлопотавшую у печки, как бы спрашивая: «Нет ли чего для меня?»
И было так забавно видеть, как важно расхаживает по домику на своих длинных ногах этот вестник счастья.
Но вновь вернулись тяжелые дни; печально и одиноко трудился Клаас в поле, ибо там не было работы на двоих. Сидя дома одна, Сооткин плакала и, чтобы еда не опротивела мужу, придумывала разные приправы к бобам, которые приходилось есть изо дня в день. При муже она пела и смеялась, стараясь разогнать тоску, аист же стоял подле нее на одной ноге, уткнув голову под крыло.
Перед домом остановился всадник; он был в черной одежде, очень исхудалый, а лицо его было печально.
— Есть кто-нибудь в доме? — спросил он.
— Бог да благословит вашу мрачную милость, — ответила Сооткин. — Что ж я призрак, что ли, что вы, видя меня здесь, спрашиваете, есть ли кто в доме?
— Где твой отец? — спросил всадник.
— Если это моего отца зовут Клаасом, то он там, сеет хлеб; там и найдешь его.
Всадник уехал. И Сооткин печально пошла за хлебом, чтобы в шестой уже раз взять у булочника в долг. Вернувшись с пустыми руками, она была изумлена, увидев, что Клаас едет с поля с победоносным, сияющим лицом на коне черного человека, а тот идет рядом и ведет коня под уздцы. Клаас гордо прижимал рукой к бедру кожаную, видимо, туго набитую сумку.
Сойдя с коня, он обнял черного человека, похлопал его по плечу и, встряхнув сумку, воскликнул:
— Да здравствует мой брат Иост, добрый отшельник! Сохрани его господь в радости, в сытости, в весельи и здоровьи! Иост благословенный, Иост щедрый, Иост сытно питающий! Аист не солгал.
И он положил сумку на стол.
На это Сооткин жалобно сказала:
— Муж, у нас сегодня есть нечего: булочник не дал в долг хлеба.
— Хлеба? — воскликнул Клаас, раскрывая сумку, из которой хлынуло на стол золото. — Хлеба? Вот тебе хлеб, вот масло, мясо, вино, пиво! Вот ветчина, мозговые кости, дрозды, каплуны, паштеты из цапли, лакомства, как у самых важных господ, вот бочки пива, вот бочонки вина! Где булочник, который откажет в хлебе? Болван! Ведь мы ничего не будем покупать у него.