— Но вы поверили в то, что он обманывал и воровал.
— Вначале. После того, как шок прошел, я стал думать. — Он взял со стола карандаш и начал постукивать им по книге. — Вероятно, он кого-то покрывал.
— Вы поделились своими подозрениями с полицией? — спросил Николас.
Тэйн развернул кресло и оказался лицом к окну.
— Нет, — сказал он через плечо. — Мне было слишком стыдно. Марвин был моим другом, а я покинул его в беде, поверив, что он меня предал.
— В результате вы позволили всем остальным продолжать считать его виновным, — горько сказала Рэйчел.
— Я нанял частного детектива, чтобы расследовать это дело. — Тэйн повернулся к ней вполоборота. — Кто бы ни продавал информацию о ценах, он хорошо замел следы. Детектив ничего не нашел.
— Кого вы нанимали? — спросил Николас. Тэйн развел руками.
— Я забыл его имя. Он больше здесь не живет. Не могу вспомнить, куда он уехал.
Рэйчел сжала руки в кулаки.
— И это все? Вы говорите женщине, что ее муж и отец ее детей — преступник, а потом, когда решаете, что это не так, не считаете нужным сказать ей об этом?
Ухватившись за подлокотники кресла, пожилой мужчина смотрел на Рэйчел, часто мигая.
— Это, конечно, не оправдание, но я чувствовал себя очень виноватым. И хотел обо всем забыть. Я утешал себя тем, что с гибелью вашего отца всю эту историю замяли. Мне непонятно, зачем ваша мать рассказала вам обо всем. Ваш брат тоже знает?
— Только об обвинениях. Никому из нас неизвестно о том, что вы изменили свое мнение о виновности моего отца.
— Он этого не сказал, — вмешался Николас. — Он только подумал, что ваш отец мог покрывать кого-то.
Тэйн стрельнул взглядом в Николаса и снова посмотрел на Рэйчел.
— Я не могу это доказать, но я убежден, что Марвин невиновен. — Его голос окреп. — Я уверен, что он был невиновен.
— А его смерть? — сломленным голосом спросила Рэйчел.
— Страшный, ужасный несчастный случай. Явно несчастный случай. В этом нет сомнения. Ваш отец был в смятении, понимая, что кто-то подставил его. А я, его друг, поверил, что он мог предать меня. — Тэйн посмотрел Рэйчел прямо в глаза. — Он вышел на улицу, ничего не видя. Это был несчастный случай. У Бонелли не было возможности затормозить. — Он повернулся к Николасу. — Ваш отец продолжал делать ему искусственное дыхание и массаж сердца, когда надежды уже не было. Парням из «скорой помощи» пришлось оттаскивать его от Марвина.
— Она уже не малышка Рэйчел, — сказал Николас. — Она может принять правду. Она сильная.
— Это правда, — искренне сказал Тэйн. Николас поднялся.
— Пойдем отсюда.
— Да. — Она с трудом встала на ноги. Ее отец был невиновен, и этот человек знал об этом. И ничего им не сказал. Она не могла простить такой жестокости.
Николас довел ее до лифта и нажал кнопку вызова.
— Спасибо вам, Николас. Я не думаю, что без вас он рассказал бы мне правду. Он, должно быть, понял, что нанял плохого детектива. Зная вашу репутацию, он был уверен, что вы докопаетесь до истины. — Она с трудом сглотнула. — Через столько лет узнать, что мой отец не совершал преступления. То есть я знала это, но теперь у меня есть доказательство. — Рэйчел грустно улыбнулась Николасу.
Он в изумлении уставился на нее.
— Только не говорите мне, что вы поверили в ту ложь, которую он тут наплел!
— Какую ложь?
— Прекратите, Рэйчел. Разве вы не видели, как он отводил глаза? И моргал. Студент-первокурсник, изучающий криминологию, сумел бы понять, что он бессовестно лжет.
Она вошла за ним в лифт.
— Это вполне мог быть несчастный случай. Забудьте об этом. И я забуду.
Николас потянулся, чтобы нажать кнопку лифта, но его рука замерла на полдороге.
— Какой несчастный случай? — ледяным тоном спросил он. — Вы говорите о смерти своего отца?
— Да. Мистер Тэйн подчеркивал, что, вероятнее всего, это был несчастный случай. — Она осторожно дотронулась до его руки. — Конечно, он мог ошибиться, но я не собираюсь далее обсуждать этот вопрос.
— Я не верю, что мой отец намеренно сбил вашего отца. — Николас злобно ткнул пальцем в кнопку первого этажа. — Не больше, чем сказке о том, что ваш отец кого-то покрывал.
— Сказке! — От гнева перед глазами у Рэйчел заплясали красные пятна. — Дело не в моем и вашем отце, — злобно сказала она. — Почему они оба не могут быть невиновны?
— Это был умный ход. Не сталкивать нас друг с другом. Неизвестное третье лицо.
— Я вас ненавижу, Николас. — Комок застрял у нее в горле. Она добилась желаемого: восстановила доброе имя своего отца. И должна испытывать радость. Почему же она ощущает такую пустоту? — Вы с самого начала не хотели помочь мне. Теперь я ясно представляю, как вы злились на то, что нуждаетесь в моей помощи, — медленно сказала она.
— У меня есть выбор, — сквозь зубы выдавил Николас, — я могу пропустить мимо ушей ваши слова и могу заставить вас взять их обратно.
— Вы ничего не можете заставить меня сделать, Николас Бонелли. — Рэйчел попятилась назад, когда он начал наступать на нее в маленькой кабине. — Я вас уволила. Мы оба уволены. — Она стукнулась спиной о стенку лифта.
Николас напирал на нее. Левой рукой он вздернул кверху ее подбородок.
— Уволены, училка? Я так не думаю. Вы хотели правды, помните?
— Теперь я знаю правду.
— Я начинаю думать, что вы не узнаете правды, даже если она шлепнет вас по губам. — Его глаза потемнели. — Или уже шлепнула.
— Не смейте целовать меня, Николас Бо… — Ее сопротивление таяло от жара его поцелуя. Ни один мужчина не целовал ее так. Это будет последний их поцелуй, и она бы не хотела жалеть о нем. А это означало всецело отдаться ему.
За спиной Николаса прозвучало робкое покашливание. Вежливый голос спросил:
— Первый этаж. Вы выходите?
— Нет, — ответил Николас. — Воспользуйтесь другим лифтом. — Дотянувшись, он нажал кнопку, чтобы закрыть двери.
— Этого нельзя делать, — сказала Рэйчел.
— Можно, черт побери. — Он снова отправил лифт под небеса. — Итак, на чем мы остановились?
— На первом этаже.
— Уже нет. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Я ревновал к Скотта каждый раз, когда вы позволяли ему это делать. — Наклонившись, он медленно провел языком по ее губам.
От быстрого подъема лифта в животе у Рэйчел образовалась пустота.
— Я никогда ему не позволяла, — сказала она не дыша. — Это было неприятно. — Совсем другое дело, когда это делал Николас. Ее губы раздвинулись.
— Мне нравится, когда у вас распущены волосы, — пробормотал он.
Ее волосы, освобожденные от красивой заколки, упали ей на плечи. Он запустил руки в тяжелую массу.
— Ты пахнешь, как какой-то экзотический цветок. — Он покрывал легкими поцелуями ее лицо и шею, пока не добрался до мочки уха. — У тебя здесь симпатичная маленькая веснушка. — И громким голосом: — Этот лифт занят. Воспользуйтесь другим.
Двери лифта снова захлопнулись, и он провалился вниз.
— Николас, нам нужно выйти из лифта, пока они не позвонили в полицию.
— Не берите это в свою хорошенькую маленькую рыжую головку, училка. — Его рука скользнула назад, обнимая ее. — Ваш поцелуй стоит того, чтобы сесть за него в тюрьму.
Она с трудом могла дышать, потому что Николас исследовал позвонок за позвонком, не спеша продвигаясь вниз по ее спине. Ее кости плавились от его прикосновений. Слабость была такая, что она не смогла бы двинуться с места, даже если бы двери лифта открылись. Она обхватила Николаса за шею.