Эркер сделал паузу, чтобы внушительно посмотреть в округлившиеся глаза Анатолия Первенцева и продолжил:
- Ваш сын избил меня. Согласитесь, сам по себе этот факт достаточно мерзкий. И только случай помешал мне достойно ответить ему и размазать его по асфальту, как ничтожного червя. Но он еще и отнял самое драгоценное, что есть у меня - мою невесту. Затем он спрятал ее. Мне пришлось силой увезти его мать и вашу жену - теперь мы квиты.
Первенцев горько усмехнулся:
- Эта девушка Юля - ваша невеста?! Помилуйте, сколько же вам лет? Кроме того, вы хотите захватить Юлию против ее воли. А это недопустимо! Что касается моего сына - то он поступил согласно обстоятельств, как настоящий мужчина...
- Да, Юлия - моя невеста! По какому праву вы лезете в мою личную жизнь?! Все это вас не должно касаться! Если вы хотите увидеть свою любимую жену живой. Иначе вам принесут ее голову!
Первенцев захлебнулся от гнева. Он схватил незнакомца за пальто и стал трясти.
- Я требую, слышишь ты, требую немедленно вернуть мне мою Оксану! Ты понимаешь меня, упырь! Верни мне мою Оксану!
Внезапно руки его похолодели, а ноги потеряли почву.
Руки его повисли, едва не оборвавшись. Земля отдалялась, уходила куда-то вниз, а потом в сторону.
Он увидел, что приподнимается над землей вместе с Эркером. У того за плечами, сквозь разорванное пальто, полоскались большие кожистые крылья.
Первенцев закричал от ужаса и разжал руки.
***
Очнулся он лежащим на кожаном диване. Комната была скрыта темно-серым полумраком.
Горел камин в котором причудливым багрянцем плескалось, изламываясь, пламя. Перед камином развернулась лужайкой медвежья шкура. На ней возлежал черный пес с высунутым языком. Стену украшала картина на библейский сюжет, изображающая иудейскую царевну Саломею с головой Иоанна Крестителя.
Неистово ломило спину.
Первенцев попробовал подняться и застонал.
К нему подошла девушка в коричневом платье и белом переднике.
- Сейчас вам станет легче.
Она протянула ему лекарство.
***
Через час Первенцев уже смог потихоньку встать.
Он, медленно ковыляя, подошел к окну, отодвинул тяжелую сиреневую штору, оглядывая мокрые островерхие крыши.
Затем обернулся. Пса у камина уже не было.
На его месте стояло кресло с высокой спинкой. В нем сидел Эркер в длинном синем халате, расшитом белыми звездами.
Судя по всему, он был настроен благодушно. Его сухие и тонкие губы искривила улыбка. Он предложил сесть рядом.
- Вам сейчас не нужно много ходить, Анатоль, правильно я назвал ваше имя? Хорошо, что все закончилось ушибом. Могло быть и хуже. Упасть с высоты! Это еще хорошо, что я не высоко поднялся. Так что, садитесь.
Первенцев тяжело опустился на принесенный стул.
- Мне в общем-то рассиживаться нечего, - угрюмо сказал он. - Вы отпустите мою жену?
Эркер нетерпеливо махнул рукой.
- Что вы заладили, все об одном и том же! Вы еще слабы, и сейчас вам нужен покой. Так что не спешите. Вызванные мною специалисты вас посмотрят и подлечат. Поверьте, ничего плохого ни с вами, ни с вашей дражайшей супругой не произойдет. Я же рад буду беседе с внимательным и умным человеком, - промолвил Эркер своим хрипловатым голосом.
Он позвонил фарфоровым колокольчиком, стоявшем на ломберном столике.
В бесшумно открывшейся двери появилась служанка, принесшая на подносе кофейник, сахарницу и чашки.
- Прошу, - пригласил Эркер.
Первенцев ни к чему не притронулся.
- С чего вы взяли что я хочу общаться с вами?
Эркер внимательно посмотрел на него.
- Я вас понимаю, вы боритесь за свое счастье. Но я борюсь за свое, поймите и вы меня. И Юлия - мой последний шанс, моя ниточка к новой жизни...
Первенцев посмотрел в его водянистые глаза и перевел взгляд на дряблую шею и худые, белые, будто фарфоровые руки с большими ручейками вен.
- Простите, а кто вы такой? Чем вы занимаетесь? И вообще, сколько вам лет?
Вместо ответа, Эркер разлил по чашкам кофе и взял щипцами колотый сахар.
Когда дымящийся напиток паром заклубился над чашками, Эркер, отхлебнув, поставил свою на блюдце.
- Я бы хотел, чтобы вы меня выслушали, не перебивая. Послушали мою исповедь. Не так много людей в мире знают о моей жизни. Мне тяжело нести на душе этот груз. Груз прожитых лет и поступков. Послушав меня, вы быть может, многое поймете.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«- Нельзя поверить в невозможное!
- Просто у тебя мало опыта, - заметила Королева. - В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!»
Льюис Кэрролл