– А ну-ка! Не сметь! – Лев измерил «шумахера» изучающим, пристальным взглядом. – Кто такой? Документы! – распорядился он.
В этот момент из «Майбаха» выбрались двое весьма небедно одетых парней, явно принадлежащих к народам южных регионов России. Они с угрожающим видом направились в сторону Гурова.
– Стоять! – смерив их недружелюбным взглядом, сурово предупредил Лев. – Иначе будете лежать. Документы, я сказал! – только что не прорычал он.
Инстинктивно ощутив опасность, исходящую со стороны этого очень даже сильного дяди, который взирал на него с яростью разозленного тигра, мажор нехотя достал из кармана дорогущей куртки «от кого-то» водительское удостоверение и техпаспорт своего авто. Взглянув на глянцево поблескивающие пластиковые прямоугольнички документов, Гуров вполголоса вслух прочел:
– Курашевич Антуан Аркадьевич, год рождения тысяча девятьсот девяносто девятый… А где полис обязательного страхования?
– Нету… – шмыгнув носом, буркнул мажор.
В этот момент где-то рядом замигали проблесковые маячки гаишников, и к месту ДТП торопливо подошли двое – капитан и старший лейтенант. Представившись (при этом у «шумахера», услышавшего звание и место работы Гурова, сразу же вытянулось лицо, а его дружки, топтавшиеся рядом, шмыгнули обратно в «Майбах»), Лев изложил коллегам суть происшедшего. Обратив их внимание на необходимость тестирования мажора на алкоголь и наркотики, он сел в свой «Пежо» и продолжил путь домой.
Когда Гуров вошел в свою квартиру, Марии дома еще не было. Поворошив память, он вспомнил, что сегодня в театре, где служила супруга, намечен бенефис в честь юбилея одного из ветеранов сцены. Очевидно, мероприятие еще продолжалось, раз Мария до сих пор не пришла. Быстро поужинав, Лев сел за компьютер и в течение часа просмотрел всю возможную информацию о предполагаемых фигурантах дела об убийстве журналиста. Исходя из той груды фактов, каковой он располагал к этому моменту, «фаворитом» расследования в наибольшей мере стал вырисовываться Паша Тротил. И прежде всего потому, что у него были мотивы, потому, что он был близко знаком с Браунингом, на данный момент уже отбывшим в мир иной. Кроме того, у Тротила за плечами было несколько тюремных сроков, в том числе за крупные финансовые аферы, вымогательство и даже убийство.
Запросив в поисковой системе сведения о Брухашко, Лев увидел высветившийся на экране монитора целый ряд заголовков интернет-материалов, посвященных данному «авторитету». В том числе и уже знакомый материал Токарнова о деятельности тротиловской шайки «черных риелторов». Еще раз просмотрев его, Гуров внимательно изучил и все прочие материалы. В частности, статью некой Лилии Форинт, посвященную судьбе Павла Брухашко. Читая жизнеописание Тротила, Гуров обнаружил немало интересного.
Как оказалось, когда-то, в школьные годы, Брухашко посещал музыкальную школу и причем подавал большие надежды как музыкант. Все, кто его знал, ожидали, что Паша пойдет в консерваторию и станет вторым Паганини. Но этого не случилось. С какого-то момента одаренного, прилежного мальчика словно подменили. Он вдруг забросил учебу, начал курить и употреблять спиртные напитки, подворовывать у своих однокашников. А в девятом классе, не дожидаясь конца учебного года, вообще ушел из дома и связался с какой-то шайкой малолетней шпаны. Он стал жить где придется – в каких-то общагах, притонах, а «оперившись», как член криминальной шайки, снял себе однушку. Дела его шли в гору, и всего через год он стал главарем своей шайки. Их криминальная компания вначале занималась мелкими кражами в супермаркетах, из машин, из квартир. Потом начала торговать наркотиками. И тут шайку взяли…
Свое совершеннолетие Павел встретил на нарах. Правда, срок ему дали не слишком большой – три года общего режима, поэтому, выйдя на свободу «положенцем», он тут же взялся за старое. Но действовать теперь стал умнее и хитрее. За время отсидки, которое он не терял даром, Брухашко почти наизусть выучил УК и многое другое, что могло бы ему помочь в опасном и нелегком «труде» вора и мошенника. И впрямь, ловко перекладывая грязную работу на своих подельников, теперь он гораздо чаще выходил сухим из воды. Но все равно случались и накладки, и Паша Тротил еще несколько раз отправлялся за решетку.
…Читая этот очерк, Гуров никак не мог понять: что именно своим опусом хотела сказать читателям Лилия Форинт? Если в одних абзацах повествования ощущалось осуждение действий «положенца», то в других – чуть ли не восхищение его «организаторскими талантами» и «его природным оптимизмом и умением держать удар».