– Ну, я бы не сказала, что Джанет такая уж сильная, – позволила я себе усомниться, – насколько мне помниться, стереть мои воспоминания она так и не смогла.
– Она не смогла стереть нужные воспоминания, зато забрала часть твоих текущих воспоминаний. К тому же ее способность заключается не в стирании памяти, а в подавлении, – отвечал Габриель.
– То есть? – не совсем поняла я.
– То есть, Джанет не может стереть твои воспоминания, она может их лишь заблокировать, – объяснял он, а я по-прежнему хмурилась, – Ты не будешь о них вспоминать, обдумывать и все подобное. Они будут в твоей голове, но ты сама не будешь к ним обращаться.
– Нечитаемый формат файла, – тихо и задумчиво произнесла я. Габриель лишь усмехнулся.
– Да, что-то подобное! – ответил Габриель, мотая головой. Я же вновь нахмурилась.
– Что опять не так? Я не правильно поняла? – немного возмущенно спросила я. Габриель поднял на меня свои прекрасные глаза.
– Нет, ты все правильно поняла, просто я не ожидал, что ты переведешь мои слова подобным образом. Никогда не замечал, что ты любишь компьютеры, – улыбался он.
– Я и не люблю компьютеры. Просто слишком уж часто мне приходилось сталкиваться с нечитаемыми файлами. Вроде бы все сделала правильно, скачала, сохранила, а он не открывается зараза!
Габриель широко улыбнулся и, немного придвинувшись, обнял меня за плечи, крепко прижимая к себе. Я же воспользовалась моментом и положила свою голову ему на грудь. Так было странно не слышать биение сердца во вздымающейся груди. Я сглотнула от досады и тут же почувствовала нежную руку, плывущую по моим волосам. От прикосновений Габриеля у меня шли мурашки по коже. Я даже от удовольствия глаза закрыла.
– Но ты же сказал, что Джанет может сделать из человека марионетку. Но если я не ошибаюсь простой блокировкой воспоминаний этого добиться нельзя! Значит, она может что-то еще? – озвучила я вдруг возникший у меня вопрос.
– Верно. Она может не только это. Джанет может вложить человеку свои мысли, в том числе и приказы. Она не подавляет его волю, а просто заменяет его желания своими. И получается, что человек считает ее указания своими истинными желаниями.
– То есть, Джанет может заставить человека сделать то, что он сам никогда бы не сделал? – решила уточнить я. Мне же нужно убедиться, что я все правильно поняла.
– Да! Но она ужасно не любит вмешиваться в чужую жизнь, нести ответственность за действия этого человека, – со вздохом отвечал мне Габриель. А я по-прежнему не могла понять его причин не любить способности. У него-то они совершенно безобидные!
– Прости меня конечно, Габриель, но я не понимаю твоих негативных эмоций по этому поводу. То, что Джанет не нравятся ее способности, и она отказывается ими пользоваться это еще не повод не любить все способности подряд.
– Каждая способность вызывает определенные эмоции. Таких как Джанет очень мало. В основном все пользуются своими способностями, не замечая, как начинают от них зависеть, болеть без них или их последствий.
– Прости, но я все равно ничего не понимаю. Ты ни кем не управляешь, не вредишь. Ты пишешь прекрасные картины и это твоя способность. Ты просто не способен кому-либо навредить этим. В чем проблема? – я поднялась и заглянула ему глаза. Его же взгляд был обращен не на меня, а скорее куда-то в бесконечность. Он смотрел не на конкретный предмет, находящийся перед ним, а куда-то внутрь себя, своих страхов, своей жизни.
– Эта старая история, – грустно проговорил Габриель. У меня от его тона даже сердце защемило. В его голосе была не просто грусть, а скорее скорбь, будто он похоронил кого-то и винит себя в этом.
– У меня теперь уйма времени, – напомнила я ему, не тонко намекая, что хочу знать эту историю, которая так терзает моего любимого.
– Я не знаю, поймешь ли ты меня, – начал он.
– Уверена, что ничего страшного ты не сделал, – произнесла я, чтобы хоть как-то приободрить его.
– Ты права, я никому не навредил кроме себя самого. Понимаешь, когда я обнаружил свои способности, меня охватил азарт. Мне было безумно интересно развивать свои способности. Я путешествовал и рисовал буквально все, что мог увидеть по пути. Я рисовал пейзажи, портреты. Но главной моей ошибкой было выставление своих картин на показ. Я считал, что любое творчество достойно внимания и оценки. Конечно же, мои картины стали очень популярны. Я практически купался во славе, но ничто не вечно. Питер сначала разрешил мне делать с картинами все, что захочется, а потом сильно об этом пожалел, потому, как я не желал расставаться со своими поклонниками, работами. Долгое время я не понимал своей ошибки. Тогда Питер был вынужден насильно прекратить все это! – Габриель тяжело вздохнул, сделав небольшой перерыв.