— Не думаю, что для него имеет большое значение, будет ли его жена бедной или богатой, — медленно, тщательно подбирая слова, сказала Кэтрин, надеясь, ради Миреллы, что это действительно так.
— Эти деньги перейдут к ней не от меня, — продолжал Алессандро, — хотя, когда я умру, она получит все мое имущество, состояние ее матери и отца. Теперь, когда Лучии больше нет… — Он сделал паузу, и Кэтрин почувствовала прилив жалости к этому мужчине, чья боль утраты была по-прежнему мучительной. — Наследство у адвокатов, — сказал он наконец, — на их попечении… как это лучше сказать?
— Под опекой?
— Да, под опекой, пока ей не исполнится двадцать пять. Потом она сможет делать все, что захочет, — выйти замуж, например. Но сейчас я за нее в ответе. Я люблю Миреллу, как родную дочь. Люблю, потому что она — дочь Лучии. И не хочу, чтобы неопытное сердце завело ее в пучину страданий и горя.
Он говорил все это спокойно, но так искренне, что у Кэтрин не было сомнений в его беспокойстве о благе Миреллы.
— Я уверена, что Мирелла не пойдет против вашей воли, — прошептала она, не зная, что еще сказать.
Алессандро улыбнулся:
— Да, я верю, что она не наделает глупостей. Если она на самом деле любит этого англичанина, тогда я через год или два дам свое согласие. Но не уверен, что она будет с ним счастлива. Скажу вам по секрету, только никому не говорите об этом; среди наших друзей в Неаполе есть состоятельная семья Монтефранко. Один из сыновей, Энрико, влюблен в Миреллу и мечтает жениться на ней.
Кэтрин осторожно вздохнула. Итак, вот в чем дело. Для Миреллы есть более подходящая партия.
— Конечно, я никому не скажу, — заверила она Алессандро. — Но, возможно, Мирелла не так уж серьезно относится к Райану. Она молода, а он очень отличается от итальянских мужчин, с которыми она знакома.
— Ах да, он совсем другой, — согласился Алессандро, и Кэтрин показалось, что слово «другой» в устах синьора Бортики означало «низшего сорта». — Я хотел поговорить с вами, потому что вы тоже англичанка. Понимаете? Я не прошу, чтобы вы встали между ними, но, если у вас есть шанс привлечь его внимание, это было бы очень хорошо для моей Миреллы.
Кэтрин чуть не задохнулась, с трудом подавив взрыв истерического смеха. Поставленная перед ней задача избавить Миреллу от Райана казалась просто нелепой. Девушка понимала, что любые попытки с ее стороны завладеть этим мужчиной лишь еще больше укрепят решимость итальянки добиться его любыми средствами.
— Но через три недели я возвращаюсь в Англию, — сказала она, успокоившись. — К тому же у меня есть свои дела, которым нужно уделять много времени.
— Но вы сделаете все, что в ваших силах, пока вы здесь?
Кэтрин кивнула, решив, однако, что и пальцем не пошевелит, чтобы разлучить влюбленных или, тем более, способствовать их будущему счастью.
Когда, наконец, девушка оказалась одна в своей комнате, она подумала, как странно, что Алессандро доверил свои семейные тайны незнакомому человеку в первый же день своего приезда. Или проблема стала настолько серьезной, что потребовались немедленные действия? Бабушка Миреллы, видимо, была прекрасно осведомлена о ее дружбе с Райаном, но, наверное, ее мнение девушку не интересовало, и синьора вызвала Алессандро, чтобы воспользоваться силой его влияния на падчерицу.
Ну что ж, если Мирелла нуждается в защите от охотников за приданым, то Райан должен сам о себе позаботиться. Если он так подло поступает с прекрасной итальянкой, пусть несет ответственность за последствия. Кэтрин не собиралась совать нос в его дела, а после стычки с ним сегодня вечером, когда ее лучшие намерения были истолкованы так превратно, даже хотела, чтобы он получил резкий отказ от Алессандро, — это послужило бы ему уроком. Она жалела только, что не сможет увидеть, как все это произойдет.
Глава 3
В последнюю неделю апреля Кэтрин успела объездить все ближайшие фабрики и мастерские, которые вполне могли бы стать для галереи источниками снабжения. Она побывала в небольшом ателье, где делали удивительной красоты вышитые шали и скатерти, посетила стекольное производство недалеко от Кальяри и нашла необыкновенного гончара, который работал один, лепил все, что хотел, и не задумывался, будут ли проданы его изделия. Кэтрин закупила массу образцов и отправила их на виллу Роскано.
«Я должна поехать в Сассари, — писала она брату, — где скоро откроется прекрасная выставка. В этой горной части Сардинии, как мне сказали, делают превосходные ковры и гобелены, но смогу ли я туда попасть, это уже другой вопрос…»