Стейнмунн оборвала его речь язвительным смехом:
– Кажется, ты не понимаешь, с кем говоришь, мальчишка! – Она оборвала смех и вмиг посуровела. Роуну показалось, что на него давит воздух. – Я – Королева Вечных снегов, и не тебе ставить мне условия.
Карим побледнел, прижал ладонь к плечу, и Роун со страхом заметил, что рана снова начала кровоточить. Он повернулся к Стейнмунн, поднял руку:
– Пожалуйста, прекрати!
– Не проси! – рявкнул Карим. – Не проси ее ни о чем!
– Не указывай мне! – тоже рассердился Роун, хмуро посмотрел на Королеву, с насмешливым любопытством наблюдавшую за спором. – Выдвигай свои условия.
Стейнмунн улыбнулась:
– Наследник Вангейта, кажется, может быть несдержаннее своего товарища? Но ты прав: мне начинает надоедать ваше общество. Поэтому – вот мои условия. Пройдите три испытания – и я выполню ваше желание.
– Не обмани, – потребовал Карим. Роун был серьезен:
– Какие испытания?
– Ну, первое вы уже прошли, – рассеянно отозвалась Стейнмунн. Ее настроение менялось ежесекундно, так что Роун давно бросил попытки предугадать, какой будет ее поведение в следующий миг. – Добраться до моего замка за все время сумели очень мало охотников. Но вот незадача – их ослепило тщеславие, и оно же погубило…
– А что дальше?
– Второе испытание – достаньте мне цветок эдельвейса, что растет на самом краю пропасти, – заявила Королева. – Он расцветает за час до полуночи. Не успеете вернуться в полночь – Сияние убьет вас.
Роун потрясенно молчал.
– А третье? – захотел знать Карим. Стейнмунн задумчиво посмотрела на него:
– Никто не сумел выполнить второе испытание, южанин. Так что незачем тебе даже знать, какое третье.
– Цветок тебе сорвать? Будет тебе цветок, – и Карим, повернувшись, быстро вышел из комнаты. Роун вовремя вспомнил, что магический резерв кузена почти исчерпан, и бросился следом.
– Подожди! Забыл, что у тебя магии мало?
– Забыл, – процедил неохотно Карим, остановился. Роун с трудом удержался, чтобы не хлопнуть дверью, догнал кузена:
– Думаешь, не обманет?
– Пустошь не позволит, – мрачно ответил Карим. – Стейнмунн и так проклята, если еще и обманет – Духи так просто это не оставят.
Они дошли до входной двери. Роун засомневался, стоит ли вот так просто выходить – с ослабленным магическим резервом, без оружия, когда там их, возможно, уже ждут гоблины? Но Карим без тени сомнения открыл дверь и первым вышел на площадку.
Ветер угрюмо завывал где-то в вышине, иногда бросая тяжелые хлопья снега, но внизу было тихо. Никаких гоблинов, никаких призраков, и даже следов крови нет. Словно бы ничего и не было.
Карим чертыхнулся, пытаясь соединить края теплой ткани куртки. Потом хмыкнул и просто спаял их, придерживая пальцами. Роун не удержался от усмешки:
– Удобная штука магия.
– Ага. Только когда ее много, уже не то.
Карим выглядел откровенно нездоровым: бледный, пошатывающийся, то и дело ругался сквозь зубы. Однако в глазах горел неугасимый огонь, и Роун завидовал – он-то себя чувствовал не так уверенно.
Гадать, куда надо идти, не пришлось. Прямо за замком в небо упиралась грандиозная скала, сияющая и неприступная. Казалось, низкое небо Пустоши зацепилось за верхушку и не может сдвинуться. Если долго смотреть вверх, начинала болеть шея.
Роун и Карим переглянулись и направились к тропинке. На этот раз Роун оттеснил кузена и сам пошел первым. Карим не возражал; у него все еще уходило много сил на то, чтобы исцелить нанесенную ледяной стрелой рану.
Подъем был ожидаемо трудным: идти часто приходилось по узкой тропинке, держаться было не за что, а мерзлая земля норовила уйти из-под ног. Пару раз Роун, сделав необдуманный шаг, едва не улетел в пропасть – Карим в последний момент успевал схватить его за шиворот, хотя и сам при этом рисковал поскользнуться.
– Как было бы хорошо, если бы ее второе испытание было чем-то вроде: сразись с десятком гоблинов, – выдохнул Роун, лежа на спине после одного такого почти-падения. – Скажи?
– Угу, – пробормотал Карим. Он лежал без движения, закрыв глаза, и словно не ощущал холода. – Или с двумя десятками.
Самым раздражающим в этом походе оказалось то, что парни не могли сделать долгий привал и высушить одежду как следует. Сияние, разгоравшееся все ярче, торопило и напоминало том, что время не на их стороне. До полуночи оставалось не так много.
– А она красивая, да? – после некоторого колебания произнес Роун. Королева не выходила у него из головы, и даже ее высокомерие и жестокость не могли уменьшить ее очарования. Говорить об этом даже Кариму было неловко, и Роун тут же пожалел о сказанном.