— Нордуэлл… Нордуэлл — ты наш край…
Мы живем во славу твою…
Мира помотала головой и сквозь пелену текущих слез — она больше не пыталась их смахнуть — заметила Гурдина. Он стоял в круге, образованном восьмью столбами. С факелом в руке Гурдин, возвышающийся над толпой, напоминал кровавого демона, требующего жертв. В неровном свете огней лица собравшихся выглядели жутко. Они и впрямь напоминали звериные морды. И каждый из собравшейся толпы с готовностью внимал слову господина, того, что организовал их всех.
— Дети мои! — возглас Гурдина прокатился над озверевшей толпой, заставляя ее умолкнуть. — Пришел наш час! Мы отомстим проклятым магам за всех, кто пал от их волшебства, — окинул безмолвных людей с фанатично горящими глазами пристальным взглядом, выбрал, назвал. — Орей, ты будешь первым. Помнишь, что маги сделали с твоей невестой?
Ответом Гурдину стал многоголосый вой, а в центр вышел молодой мужчина.
— Помню, — сквозь стиснутые зубы молвил он и поднял вверх руку.
Спустя мгновение в ней запылал факел, и толпа расступилась, дозволяя Мирель увидеть всю полноту картины. Из ее горла вырвался страдальческий хрип, тело сделало рывок, но кошка была начеку и не позволила хозяйке выйти из укрытия, снова уронив ее. Поднимаясь, Мира не могла отвести глаз от жуткого зрелища.
Восемь мужчин в простых домотканых рубахах, порванных и залитых кровью, стояли связанными у столбов. Двое из них молились, отрешенно глядя в далекие равнодушные небеса. Один склонил голову, то ли потерял сознание от боли, то ли пребывал в блаженном оцепенении. Остальные держались и смотрели прямо на своих мучителей. А ир'шиони, подстрекаемые Гурдином, все выходили и выходили из толпы, и в их руках зажигались смертоносные факелы.
На миг воцарилась тишина, Гурдин с торжественным видом готовился подать знак. Мира, набрав полную грудь воздуха, собралась объявить о своем присутствии. Пусть она сгорит сегодня, но хотя бы попытается спасти подданных, исполнит свой долг.
Ее уста закрыла чья-то рука, не позволяя крикнуть.
— Тише, пожалуйста, — шепотом предостерег Риан, крепко прижимая девушку к себе.
Она воспротивилась, укусила барда, надеясь, что тот ее отпустит. Риан сдавленно ругнулся, но хватку не ослабил.
— Будь благоразумной, — сказал он.
Мирель продолжила извиваться, и Риан вынужден был сообщить:
— Ты им не поможешь, а сама погибнешь! И что я скажу брату? — королева на мгновение успокоилась, а затем несогласно мотнула головой. — Ладно, — бард применил иную тактику. — Мертвая ты ничем не поможешь оставшимся подданным. Подумай о тех, кто ждет тебя за Разломом!
Мирель притихла, собираясь с силами для очередной попытки, но Гурдин уже подал сигнал. Огонь, словно живое существо, с превеликим желанием набросился на стопки сухих поленьев, лежащие у столбов. Алчные языки пламени взмыли ввысь.
Крики несчастных ар-де-мейцев потонули в громовом вое ир'шиони. Они вновь сомкнули ряды, дабы не пропустить ничего, насладиться каждым мгновением. Слезы Миры разом высохли, точно огненное дыхание жадно слизало их с лица девушки. Теперь она дрожала, и если бы Риан отпустил ее, то непременно вновь упала бы. Чувствуя, в каком состоянии находится его пленница, бард лишь крепче сжимал руки и шептал:
— Не грусти о них. Знаешь, есть люди, которые рождены для великой цели, а есть те, кто живет, чтобы им помогать. Они тоже люди, но их цель служить, дабы великие исполнили предначертанное. Не мы выбираем судьбу и не мы решаем, когда прервется чья-то жизнь. Гордись своими подданными, они погибли, ради того, чтобы ты выжила, чтобы не забыла о других и помогла тем, кто ждет тебя за Разломом, — и в утешение. — Наверняка, у каждого из этой восьмерки остались родные. Вернись домой, позаботься о них.
Мирель рвано вдохнула, и Риан ослабил хватку, позволяя ей дышать свободнее. Голова у Миры кружилась, от чего мир разлетался на сотни отдельных фрагментов, земля под ногами гудела. И девушка теперь сама держалась за Риана. Они скрывались в тени дерева, не рискуя выходить и будоражить заведенную толпу.
Вой постепенно смолкал, ветер радостно носился по кругу, поднимал пепел, смешивал запахи. Особенно четко чувствовался жуткий, сладковатый запах, от которого к горлу подкатывала тошнота. И Риан, и Мирель, не сговариваясь, старались задержать дыхание. Бард первым опомнился и решил, что пора уходить, так как толпа еще не скоро разойдется, будет до самого рассвета упиваться своей призрачной победой.
Он приготовился пятиться, потянул было Мирель, и она покорно пошла бы за ним. Но Магира распорядилась иначе. Жизнь сделала крутой виток, соединив, закрутив нити судеб нескольких участников, решив, что каждый должен расплатиться за ошибки по-своему.